Георгий Флоровский - Избранные богословские статьи

Marrou, Henri–Irenee . Op. cit., p. 120

Marrou, Henri–Irenee . Op. cit., p. 101.

То, что ошибочно называется «событием»… — немедленно возникает вопрос: почему, например, нельзя считать «просто событием» стихийные бедствия или, наоборот, обильные урожайные годы? В опровержение подобного довода Коллингвуд снабжает данный абзац следующим примечанием: «Некоторые события, интересующие историка, — не действия, а нечто им противоположное, для обозначения которого нет соответствующего слова в английском языке. Это не actiones, а passiones [actiones — действия; passiones — состояния, вызываемые чьим–либо действием ( лат. ) — прим. Ю. Асеева ], проявление воздействия чего–либо на что–то. Так, извержение Везувия в 79 г. н. э. для историка — passiones (переживаемое состояние) людей, оказавшихся в сфере его действия. Оно становится " историческим событием» , коль скоро люди не просто переживали его, а как–то реагировали своими действиями. Историк, рассказывающий об этом извержении, фактически является историком именно действий этих людей» (Автобиография, с. 396). В.П.

Collingwood R. G . Autobiography, pp. 127–128 [русский пер.: с. 396].

Автобиография, с. 385.

По поводу всего второго раздела данной статьи см. мой очерк: О типах исторического истолкования // Сборник в чест на Васил Н. Златарски. София, 1925, сс. 521–541. Автору приятно сознавать, что эта концепция сейчас широко распространена среди историков и философов, хотя его работу, вышедшую на русском языке, вряд ли читали многие. Помимо уже цитированных работ Кроче, Коллингвуда и Мару, следует отметить: Aron, Raymon . Introduction a la philosophie de l’histoire, Essai sur les limites de l’objectivite historique. Paris, 1948; La Philosophie critique de l’histoire, Essai sur une theorie allemande de l’histoire. Paris, 1950. Из более ранних писателей следует упомянуть Вильгельма Дильтея; о нем см.: Hodges H. A . Wilhelm Dilthey, An Introduction. London, 1944; The Philosophy of Wilhelm Dilthey. London, 1952. О Бенедетто Кроче см.: Caponigri, A. Robert . History and Liberty: The Historical Writings of Benedetto Croce. London, 1955. Изложение других точек зрения можно найти, например, в следующих работах: Gardiner, Patrick . The Nature of Historical Explanation. N. Y., 1952; Brandon S. G. F . Time and Mankind. London, 1951; Renier G. N . History, its purpose and method. Boston, 1950.

Болотов В. В. Лекции по истории древней Церкви. Т. I. СПб., 1907, сс. 6–7.

Ranke, Leopold von . Geschichte der Romanischen und Germanischen Volker von 1494 bis 1514 // Vorrede zur ersten Ausgabe. 1824, October; Samtliche Werke, 3 Aufl. Bd. 33. Leipzig, 1885, S. VII.

Cм. Laue. Leopold Ranke, The Formative Years. Princeton, 1950; и особенно Liebeschutz H. Ranke // Historical Association, G 26, 1954; ср. Kessel, Eberhard. Rankes Idee der Universalhistorie // Historische Zeitsschrift. Bd. 178.2, SS. 269–308 (с не издававшимися прежде текстами Ранке).

Collingwood R. G. The Idea of History, p. 282 ff. [русский пер.: с. 268 и далее].

Collingwood R. G . The Idea of History, p. 233 [курсив Флоровского; русский пер.: с. 222].

Ср. Gouhier H . Vision retrospective et intention historique // La Philosophie de l’histoire de la philosophie. Rome–Paris, 1956, pp. 133–141.

Marrou, Henri–Irenee . Op. cit., p. 47.

Collingwood R. G . The Idea of History, p. 42 ff. [русский пер.: с. 43 и далее].

Cм. Berlin, Isaiah. Historical Inevitability. N. Y., 1954, и замечания Пьетера Гейла: Geyl, Pieter. Debates with Historians. London, 1955, pp. 236–241.

Cм. мои ранние статьи: Evolution und Epigenesis, Zur Problematik der Geschichte // Der Russische Gedanke. Jh. I, Nr. 3. Bonn, 1930, SS. 240–252; Die Krise des deutschen Idealismus // Orient und Occident. Hf. 11 und 12, 1932.

Gouhier, Henry . L’histoire et sa philosophie. Paris, 1952, p. 128.

Flint, Robert . History of the Philosophy of History. Edinburgh–London, 1893, p. 62.

Античным историкам человеческая история виделась совсем по–иному… et passim. — Очень важный и повторяющийся во многих работах о. Георгия тезис о неисторичности и даже антиисторизме античности представляется все же не совсем верным. Несколько странно приписывать «отцам истории» отсутствие исторического сознания. Прежде всего, следует строго отличать мировоззрение античных философов, зачастую (хотя и не всегда) и вправду циклическое, от исторического сознания античности вообще, для которой характерно не столько отсутствие переживнаия истории, сколько понимание ее как события, а не процесса, как сцепления и взаимодействия во времени людей и вещей, а не единонаправленного по временной шкале изменения того или иного объекта. Крупнейшие исторические труды античности посвящены именно реконструкции того или иного «события» — войны греков и персов у Геродота, пелопонесской войны у Фукидида, завоевания Римом Средиземноморья у Полибия. Понимание истории как «процесса» появляется только у римлян, и это отнюдь не обогащает историческую мысль. Неверно и то, что у греков отсутствует «ретроспекция». Просто историки считают нужным отслеживать лишь то в прошлом, что имеет прямое отношение к описываемому ими «событию». Приближение к подобному пониманию времени, не столько измеряющему, сколько измеряемому и конституируемому событиями см. у Бергсона в «Опыте о непосредственных данных сознания» (Бергсон. Собр. Соч. т.1. М., 1992). Водораздел между античным и христианским видением истории проходит не столько по линии «циклизм — линейность» (линейное представление о времени характерно, скажем, и для зороастрийцев), сколько между разными пониманиями священной истории. Для человека древности священная история существует как бы в параллельном мирской событийном потоке и, вопреки мнению Мирча Элиаде, отнюдь не «возвращается», а становится через ритуал реально доступной в своей уникальности, также как не «возвращается», а действительно осуществляется та же самая Тайная Вечеря в православной Евхаристии (да простится нам такая аналогия!). Именно эта священная история, в отличие от малозначащей профанной, и является подлинной Историей для архаического человека. В связи с крайне специфическим (не центральным!) положением человека в космосе античного Мифа, священная история становится для греков практически неактуальной, и развивается чисто профанное историческое сознание (первые его штрихи видим у Гомера, у которого люди не могут быть причастны истории богов, а для богов история людей — не более чем цирк). Это–то профанное сознание и стремится преодолеть греческая философия через теорию циклов, которую не следует понимать слишком упрощенно (см. напр. совершенно оригинальное представление о цикличности в диалоге Платона «Политик»). Нехарактерно было для античности и понимание истории как регресса, вычитываемое из греческих текстов (из Гесиода, например) большей частью по небрежности (много интересных наблюдений над античным видением истории см. у А.Ф.Лосева. Античная философия истории. М., 1977). Истинная новизна христинаства не во введении пресловутой «линейки», а в провозглашении единства священной и мирской истории, в Вести о том, что Бог творит священную Историю здесь, на земле, в повседневной жизни человечества. Именно эта весть была наиболее неприемлема для эллинистического сознания, не могущего смириться с тем, что Священное Писание занято подсчетом добычи Авраама, а Бог принимает мучительную и позорную казнь на кресте. Это отрицание проявилось как в более отчетливой форме гностицизма, так и в более скрытой форме аллегоризма, стремления деисторизировать и «одухотворить» Весть христианства. Осознание подлинной сущности конфликта между античным и христианским историзмом, как увидим, составляет значительную богословскую заслугу о.Георгия, и только несущественно искажено характерным для его времени взглядом на античную культуру. Е.Х.