Ефим Свирский - ТОРА И МОРАЛЬ

Итак, есть две концепции. Концепция силы — когда сильный покоряет слабого. Нацисты называли её концепцией чести , мы зовём её социальным дарвинизмом (вот оно, имя теории, от произношения которого мы удержались чуть выше!). И вторая — концепция милосердия. Её авторы — евреи. Чтобы её уничтожить, сбросив с ног человечества путы и позволив ему идти по прямой дороге усовершенствования, надо уничтожить носителей этой заразы, т. е. её авторов — евреев.

Прочтите снова последнюю цитату. Так о низшей расе не говорят. Гитлер боялся евреев. Идеалом для него являлся Древний Рим, цитадель мощи, духа и победы. Он считал себя продолжателем дела Рима, утверждая, что вся его теория вышла из римской идеи. Но куда делся Рим? Гитлер отвечал на этот вопрос ясно: его сначала соблазнили евреи, насадив в нём христианство, а потом и вовсе уничтожили. Евреи соблазнили человечество своей доктриной помощи слабым. Доктриной любви и прощения. Цитата из Гитлера:

Без христианства никогда бы не было ислама. Римская империя под германским влиянием развивалась бы в направлении мирового господства, и человечество никогда бы не перечеркнуло пятнадцать столетий одним росчерком пера… В результате падения Римской империи наступила ночь, продолжавшаяся века.

Но если вы думаете, что Гитлер ошибался в своём взгляде на Рим, то вот вам цитата из Сенеки:

Обычаи этой проклятой расы стали иметь такое влияние, что их принимают во всём мире. Побеждённые дали свой закон победителям.

Но почему нужно уничтожить всех евреев? Неужели мы все проводим в жизнь одну, только нам присущую философию? Можно думать что угодно, но у Гитлера было своё мнение:

Что касается истребления еврейского духа, то его невозможно добиться механически. Еврейский дух есть продукт еврейской личности. Если мы не поспешим уничтожить евреев, они очень быстро обратят наших людей в иудаизм.

Отметим ещё раз — разве так говорят о низшей расе!

Конечно, имеется в виду не прямое обращение немцев в правоверных иудеев, а внедрение в немецкое сознание (а заодно и в сознание всех европейцев) идей иудаизма — с его обострённым вниманием к слабым и угнетённым, с его проповедью гуманизма.

Здесь Гитлером подмечена одна важная деталь еврейского народа, очевидная черта, характерный знак, даже не столько связанный с верой, сколько вошедший в саму кровь и плоть евреев: они всегда и всюду самым активным образом выступают на стороне слабых, угнетённых и обездоленных. Они известны как вечные поборники за справедливость. Правда, в отрыве от Торы, понятие справедливости становится расплывчатым и неясным, но главное в них всё же присутствует: сострадание к чужой боли — будь то права негров в Алабаме, женщин в современной Америке, диссидентов "за железным занавесом" и пр. и пр… До всего есть еврею дело. А значит, чтобы он не насаждал повсеместно свои порядки, надо избавиться от него самого, ибо надежд на исправление нет. Так полагал Гитлер.

И ещё одно свидетельство о своего рода уважительном отношении к евреям со стороны фюрера:

Если хотя бы одна страна по любой причине даст у себя прибежище хотя бы одной еврейской семье, то эта семья станем зародышем нового мятежа.

Красиво сказано, не правда ли? Немецкая семья зачинателем немецкого духа не станет, а вот еврейская — зародышем своего, еврейского мятежа — станет. И поэтому нет пощады ни одной еврейской семье!

И всё же авторство ненависти к евреям не принадлежит Гитлеру. Идеи, как мы уже упомянули, он заимствовал у древних. И даже Сенека среди них, тень которого мы потревожили уже несколько раз, не был первым. Римский оратор высказался о законах, которые "побеждённые дали победителям". Но можно подумать, что "великий римлянин", не знакомый с евреями, несколько сгустил краски. Давайте посмотрим на развитие мира после заката Римской империи, которая развалилась прежде, чем варвары сожгли "вечный город". Римляне сначала переняли христианство, "сирийскую религию", а потом исчезли как народ. Сенека оказался прав — восторжествовал закон побеждённого. Несправедливость стала объектом нападок. С появлением "еврейского духа" возникла новая теория: несправедливость должна быть уничтожена. Это видели римляне, видим мы с вами, это видел Гитлер. Правда, в отличие от нас с вами, Гитлер пришёл к противоположному выводу: уничтожать надо не несправедливость, а самих евреев и именно по причине их приверженности доктрине любви . То, что мы с вами считаем несправедливостью, Гитлер полагал нормой. Поэтому мы ему и мешаем!

Возвращаемся к тому, о чём мы говорили раньше. Представим себе картину: мы выступаем на суде против Гитлера и говорим — ты преступник! Он, со скамьи обвиняемых, отвечает: нет, я высоко моральный человек, ибо действовал на основе своей морали, а вы меня обвиняете на основе вашей морали. У нас с вами разные системы, и судить друг друга в рамках только одной из них неверно!.. Что мы можем возразить? Если нет абсолютной морали, то по существу — ничего.

Давайте ещё более обнажим ситуацию. Перед нами не просто спор двух равных сторон. Всё дело может обернуться так, что прав именно этот злодей, а не мы, вот что страшно. Допустим, мы на машине времени пробираемся в Германию во время захвата гитлеровцами власти. Вваливаемся в комнату Гитлера, где он, безоружный, отдыхает после выступления на массовом митинге, наставляем на него автомат "узи" и объявляем, что явились из будущего, сейчас его будем судить за преступления против человечества и в частности против еврейского народа. Оставим в стороне проблему ещё несовершённых преступлений. Предположим, он-таки успел загубить несколько еврейских жизней, и уже за это его можно расстрелять. Да он, впрочем, вряд ли станет отпираться, скорее всего, посмотрит на нас своими прозрачными глазами и заявит, что да, мечтает все эти дела совершить, планирует их совершить и очень рад, что совершит их через несколько лет, судя по нашему сообщению. Скажите, как мы объясним ему нашу расправу? Мы заявляем: ты несёшь зло, убийства. Он отвечает: но и вы пришли с убийством. Мы говорим: ты хочешь убить многих, а мы порешим тебя одного. Он отвечает: я не один, вам придётся казнить множество моих последователей; чем их жизни хуже жизней ваших евреев? Мы говорим: евреи на вас не нападают, а вы на них нападаете. Он нам спокойно: ошибаетесь, дорогие, как раз евреи первыми на нас напали, насадив доктрину, связавшую человечество по рукам и ногам. Но не это даже главное, он нам говорит самые простые слова: вот вы собираетесь меня убить, значит, тем самым вы встаёте на мои позиции. Почему? Потому что говорите мне: ты нам опасен, и мы тебя убиваем. Но это то, к чему призываю я: евреи опасны, и мы их убиваем. Вы сейчас казните меня, но не по тому, что правы, а потому что сильнее. Но и об этом я говорю: сильный убивает слабого, в этом его правота, таков закон природы, разве не верно? Так что нажимайте на курок — я победил!