Лао-цзы - Дао дэ Цзин. Книга пути и благодати (сборник)

Чжоу, завладев Поднебесной, призвал ко двору чжухоу . Всюду, куда только доходила нога человеческая, куда достигали весла лодок, не было таких, которые бы не покорились. Однако царь Воинственный с тремя тысячами латников схватил его под Муе. Разве это потому, что чжоусцы пожертвовали жизнью или иньцы предали? Дело в том, сколь велика добродетель и сознание долга правителей в приказах, которые они издают. При сильном ветре вздымаются волны, в чащах деревьев стаями собираются птицы – благодаря взаимопорождающему эфиру. Когда слуга не получает желаемого от правителя, то и правитель не получает желаемого от слуги. То, чем дарят друг друга правитель и слуга, основано на взаимной благодарности: когда слуга готов отдать все силы и пожертвовать жизнью ради правителя, то и господин платит ему признанием заслуг и пожалованием рангов.

// Правитель не должен награждать ничем не отличившихся слуг; слуга не должен умирать за не обладающего добродетелью правителя. Государь, который не распространяет благо на народ, а желает его использовать, подобен ездоку, погоняющему и без того мчащегося коня. Нельзя без дождя ждать созревания колосьев – здесь никакое искусство не поможет.

Искусство властителя – пребывать в покое ради совершенствования себя; быть бережливым и вести за собой низших. Если он в покое, то низшие не волнуются; если он бережлив, то низшие не завидуют. Когда низшие приходят в волнение, начинается смута; когда народ начинает завидовать, добродетель оскудевает. Когда же начинается смута, то мудрые не занимаются делами правления; когда добродетель оскудевает, то храбрые не хотят умирать. Когда же властитель забавляется хищными птицами и дикими зверями, диковинками и редкостями, безудержно предается удовольствиям, не щадит сил народа, увлечен скачками, охотой и пребывает в праздности во всякое время, то и дела сотен чинов в расстройстве. Дел оказывается много, а имущества недостаточно. Народ в печали и горести, не хватает средств для поддержания жизни. А властитель любуется видами, открывающимися с высоких башен, глубокими прудами, резьбой и гравировкой, пестрыми узорами, узорчатым шитьем, драгоценностями и безделушками, жемчугом и нефритом. А налоги превышают всякую меру, и силы народа иссякают.

Когда Яо владел Поднебесной, он не алкал народного добра, а хранил в покое престол правителя. Видя, что сто семей заняты междоусобицей, сильные держат в страхе слабых, семеро наваливаются на одного, Яо подчинил себя бережливости и обнаружил милосердие, основанное на взаимной любви, с тем, чтобы восстановить мир и гармонию. Тогда не подстригали травяных и соломенных крыш, не вырезали дубовых решеток под карнизами, царские кони не украшались, травяные циновки не оторачивались каймой, в яствах не стремились к гармонии вкусов, зерно не размалывали. [Яо] объезжал с инспекцией владения и наставлял, старался на пользу Поднебесной, охватывал заботой пять пиков [331]. Разве недостаточное наслаждение питать и растить [в такой заботе о Поднебесной, какой отличался Яо]? Он смотрел на Поднебесную как на алтарь Земли и Проса [332], а не как на нечто для себя полезное. Когда же он одряхлел и воля его увяла, он передал Поднебесную Шуню так легко, как сбрасывают обувь.

Разрушающийся мир не таков. Однажды завладев таким богатством, как Поднебесная, обретя власть правителя, начинают истощать силы народа, чтобы доставить удовольствие глазам и ушам; все помыслы сосредоточены на дворцовых покоях, башнях и террасах, запрудах и прудах, заповедниках и садах, диких зверях и медведях, безделушках и диковинках. Потому бедняки не имеют уже отрубей с подонками, а тигры, волки и медведи брезгуют отборным кормом. Простой народ ходит в коротких куртках, не прикрывающих тело, а во дворцах одеты в шелк и парчу. Властители // с увлечением предаются бесполезным подвигам, а простой люд изможден тяжким трудом на Поднебесную. В результате Поднебесная не в состоянии сохранять свою истинную природу.

Существование властителя подобно свету солнца и луны [333]. Он обращает взор к тому, что объединяет Поднебесную, и смотрит, склоняет слух и слушает, вытягивает шею, поднимается на цыпочки и всматривается вдаль. Не будучи покойным и бездеятельным, он не может являть добродетель; если не будет покоен и тих, не достигнет далекого; если не будет обширен, не покроет [народ], как небо; если не будет милосерден и щедр, не обнимет все множество; если не будет ровен и прям, не сможет управлять.

Достойный правитель, выбирая людей, подобен искусному мастеру, управляющемуся с деревом: большие – годятся на постройку судов и опор для мостов; малые – пригодятся на весла и заградительные столбы; длинные – пойдут на перекладины на галереях и карнизах; короткие – на столбики на мосту и стойки. Нет ни малого, ни большого, ни длинного, ни короткого – каждое определяется на то, к чему подходит. Круглое и квадратное, квадрат и круг – все на что-нибудь годится. Среди разных вещей Поднебесной нет злее петушиного яда, однако хороший лекарь складывает его в мешочек и хранит, находя ему применение. Вот почему в лесных чащах нет такого материала, который можно было бы отбросить. Те м паче среди людей! Ныне если есть при дворах кто-то неиспользуемый, в захолустье – неизвестный, это объясняется не тем, что они люди недостойные, а тем, что они заняты не своим делом. Когда олень стремительно мчится в горах, его не догонит даже серна, а когда он спускается с гор, то его догонит даже пастушок. Таланты имеют свои преимущества и недостатки. Поэтому большой стратег не может заниматься мелким изобретательством. Обладающий незначительным умом неспособен на настоящий подвиг. Каждый человек обладает своими способностями, а каждая вещь имеет свою форму. Поэтому бывает, что одна ноша оказывается слишком тяжела, ноша в сто раз большая – совсем легка. Тот, кто искусен в самом тонком и детальном расчете, непременно слаб в большом искусстве управления Поднебесной. Тот, кто не упустит и мелочи в счете малых вещей, теряется при столкновении с большим счетом. Это подобно тому, как нельзя хорька заставить ловить быка, а тигра – мышей.

Нынче же одни талантливые люди как будто хотят успокоить девять областей, объединить земли за пределами [четырех] сторон, сохранить гибнущее государство, продлить прерывающийся род, выпрямить путь, исправить зло, устранить беспокойства, успокоить волнения, а делают это с помощью церемоний у внутренних и внешних ворот [334], меж западными и восточными углами покоев [335]; другие как будто стремятся укрепить Поднебесную, навести в ней порядок, используя при этом лукавство и низость, угодливость и притворство, потворствуя обычаям захолустья, униженно прислушиваясь к мнению большинства.