Григорий Богослов - Собрание сочинений святителя Григория Богослова

Я и сам рвался к твоему благоговению, несмотря на недуги моего тела, желая и навестить тебя, и вместе похвалить за терпение, с каким любомудрствуешь, лишась блаженнейшего брата своего, потому что это несомненно. Но поелику задержан я одним обстоятельством, то необходимо стало писать к тебе; и вот полюбомудрствую с тобой несколько о твоей потере. От кого дан был нам добрый Сакердот — сей и ныне и прежде истинный предстатель Божий? От Бога. Где же теперь Сакердот? У Бога; и не неохотно, сколько известно мне, уступил он зависти и борениям лукавого. От кого и мы? Не от того же ли Бога? И куда преселимся? Не к тому же ли Владыке? И о если бы с равным дерзновением поклонниками того же Господа и отсюда были мы отозваны, и туда переселены, в сравнении с будущей надеждой претерпев здесь немногие страдания и, может быть, еще для того, чтобы через самые здешние злострадания познать благодать! Что такое отец, матерь, брат, отшедшие прежде нас? Они составляют число достохвальных путников, за которыми вскоре последует и Фекла, раба Божия и начаток совершенств; последует по кратковременном ожидании, какое нужно, чтобы тех почтить терпением и для многих послужить примером любомудрия в том же самом. Посему восхвалим то же владычество и домостроительство уразумеем выше, нежели прочие.

Прими сие взамен свидания со мной и постоянно держись этих мыслей, хотя сама собой изобретешь и лучшие. А если удостоюсь видеть лично тебя и всех, которые с тобой и около тебя, то тем вящшее благодарение Благодателю!

По возвращении от нее вразумляет ее, что скорбь ее будет нарушением данного Богу обета любомудрия.

Сетуешь, как вероятно, о моем удалении; но для меня еще прискорбнее разлука с твоим благоговением. Однако же благодарю Бога, что мог дойти до

тебя, и не жалуюсь на подъятый труд. Ибо увидел твердость твоей веры во Христа, и похвальное уединение, и любомудрое отшельничество; увидел, что ты, устранившись всех приятностей мира, ведешь затворническую жизнь с единым Богом и со святыми мучениками, при которых поселилась, и себя принесла, и возлюбленных чад своих приносишь Богу в жертву живую, благоугодную. Сие–то да будет для тебя утешением в скорбях. Ибо и великий Давид в будущих благах, к которым возводит свои помышления, сокрывает здешние горести, когда говорит: яко скры мя в селении Своем в день зол (Пс. 26:5). И не печаль только отлагает, когда помяну он Бога, и возвеселися (Пс. 76:4). Сетуют и те, которые преданы миру, даже гораздо более работающих Богу. Но их сетование остается без награды; а нам за страдание обещана награда, когда терпим ради Бога. Ибо взвесим и скорби и наслаждения, и настоящее и будущее; тогда найдем, что первые не составляют и малейшей части в сравнении с последними, — столько преизбыточествует то, что для нас лучше! Посему, когда болезнуем, прекрасное для нас врачевство — воспоминать о Боге, о будущих надеждах и приходить в Давидово расположение духа — распространяться в скорби (Пс. 4:1), а не стужать помыслами (2 Кор. 4:8), не покрываться печалью, как облаком, но тогда–то наипаче держаться упования и иметь в виду тамошнее блаженство, уготованное терпеливым. Особенно же не будет для нас трудно с терпением переносить бедствия и стать выше многих во время скорби, если размыслим, что обещали мы Богу и чего надеялись, когда вступали в любомудренную жизнь. Богатства ли, веселостей ли, благоденствия ли в сей жизни? Или противного сему: скорбей, злостраданий, тесноты, того, чтобы все переносить, все терпеть в уповании будущих благ? Знаю, что сего, а не первого ожидали мы. Поэтому боюсь, не нарушаем ли заветов своих с Богом, когда одно иметь домогаемся, а другого надеемся. Не будем же отказываться от своей купли; понесем одно, чтобы сподобиться другого. Нам причинили скорбь ненавистники? А мы соблюдем душу от раболепства страстям. Чрез сие одержим верх над оскорбившими. Рассуди и то, о ком мы скорбим, — не о преставившихся ли? Но чем можем угодить им? Не терпением ли нашим? Посему и принесем это в дар. Ибо я уверен, что души святых видят дела наши. А паче всего и прежде всего рассудим то, что неуместно как любомудрствовать без нужды, так в страданиях оказываться нелюбомудренными и не служить для других образцом и благодарности в благодушии, и терпения в горе. Пишу же сие не с тем, чтобы учить тебя, как незнающую, но чтобы напомнить тебе, как сведущей. А Бог утешения да сохранит тебя неуязвляемой в страданиях и мне дарует еще увидеть твое благоговение и убедиться самыми делами, что труд мой был не вотще, но что значу я для тебя несколько более, нежели другие, и что как скорбь была у нас общая, так и в любомудрии будешь ты моей сообщницей, чего требуют, может быть, и седина наша, и труды наши ради Бога.

Изъявляет свое удовольствие за одобрение сына его Евагрия, учившегося под надзором Св. Григория.

Приятно было мне слышать о себе похвалы, потому что одобрение сыну моему Евагрию есть одобрение мне самому; всякая доблесть детей — слава для отца. Что до наук, я со своей стороны ничего или мало разве был полезен сыну твоему, потому что не велика моя ученость; вместо же всего (в этом не отрекусь) внушал ему одно и самое главное — страх Божий, а также убеждал презирать настоящее. Итак, и желал, и желаю ему всего лучшего, чтобы занятые от меня начатки возрастил он в зрелые плоды, а также не без плода осталось и мое старание. Твоей же честности все мое благодарение за то, что удостаиваешь и помнить обо мне, и оказывать мне честь памятниками своей дружбы, которые и сами по себе не маловажны, но еще за большее приняты мною.

Радуется успехам Евагрия в любомудрии и тому, что сие доставляет ему Пансофиеву дружбу.

Кто не хвалит растения, только что обливающегося цветами? Кого не веселит жатва, только что завязывающаяся и обещающая благовременный колос? Кого не веселит и новорожденная душа, едва только уготованная Богу, начинающая свергать с себя земные оковы, чтобы вступить в единение с Богом и узреть самую истину того, чего ныне видит одни тени? Поэтому–то особенно радуюсь, смотря на возлюбленного брата и сослужителя Евагрия, который не слабо преуспевает в философии, потому что дело философии — любить мудрость. Но радуюсь также и тому, что сие доставляет мне твою дружбу. И еще больше буду радоваться, если чаще станешь писать ко мне и вознаградишь еще большими доказательствами дружбы.

Благодарит за присланные символы праздника, за приглашение и желание видеться.