Варсонофий Оптинский - Духовное наследие

Он время, но миру христианскому светил

Учением святым и разумом высоким.

Ему был раем сумрачный затвор!

***

Служил для многих он высоким назиданьем,

Соблазном для других и камнем претыканья:

Вся жизнь его была для нас укор!

Зачем в затвор себя он заключил?

"Зачем жестокое и тяжкое столь бремя

На рамена свои бесцельно возложил?

К чему бесплодная такая трата сил?

Теперь иных задач, иных вопросов время,

Иная ныне деятельность нужна,

Иного люди требуют служенья,

Для новой нивы новые потребны семена.

К чему сия борьба, жестокие лишенья,

Посты, молитвы, плоти изнуренья?

Для благотворного полезного труда

Не вера нам нужна, потребно знанье.

Прошла пора бесцельного, пустого созерцанья;

Иная нас теперь ведет звезда,

Иной рычаг отныне движет мир;

В сердцах людей иной царит кумир,

Кумир сей — золото, земные наслажденья,

А не бесплодное стремленье в небеса!" —

Такие раздались повсюду голоса.

Таков был вопль свирепого глумленья,

Таков от мира был жестокий приговор,

Когда подвижник-иерарх вступил в затвор!

То было время смутное. Тогда

Тяжелые переживала Русь года...

II

Убогой скудости, смиренной простоты

Являло вид его уединенье.

На всем следы сурового лишенья,

И нет предметов в ней тщеславной суеты.

Лишь всюду видны груды книг —

Отцов святых великие творенья,

Что будят в нас небесные стремленья,

Освобождая дух от чувственных вериг.

Глубоких дум в них видно отраженье,

Изображены в них светлые черты

Иной — негибнущей и вечной красоты;

Исполнены они святого вдохновенья,

И мысли в них безмерной глубины,

Что нас пленяют силою чудесной;

Неизглаголанной гармонии небесной

Могучие аккорды в них слышны.

В безмолвии яснее видит ум

Тщету сей жизни. Сюда не достигал

Многомятежный рев и шум

Бушующего жизненного моря,

Где воздымаются за валом вал,

Где слышится нередко тяжкий стон

Отчаянья, уныния и горя,

Где бури восстают со всех сторон.

К богоподобию стремясь и к совершенству,

Всего себя он Господу предал

И в Нем Едином высшее блаженство

Своей души всецело полагал.

Но подвиг свой и труд необычайный,

Которыми себе бессмертие стяжал,

Покрыл он от людей безмолвной тайной,

Не требуя от них ни чести, ни похвал.

Божественною силою хранимый,

В смирении он путь свой проходил,

Минуя грозные и темные стремнины,

Где враг его, как жертву, сторожил.

Евангельских заветов верный исполнитель,

Подобно Ангелу, он Богу предстоял

И в сердце своем чистом основал

Нерукотворную Ему и светлую обитель.

На Божий мир, на все его явленья

Взирая с внутренней, духовной стороны,

Стремился он постигнуть глубины

Их тайного и чудного значенья.

Мир этот тайнами великими повит,

Печать на нем премудрости высокой;

Не каждому уму понятен смысл глубокий,

Что в проявлениях его сокрыт.

В борьбе с духами тьмы, жестокой и неравной,

Он дивную победу одержал,

Зане главу его стяг веры православной

Своей державной силой осенял.

И в сей борьбе стяжал он откровенье

Великой истины, что жизнь — не наслажденье,

Что жизнь есть подвиг, тяжкая борьба

И повседневный крест для Божьего раба,

И высшая в ней мудрость есть смиренье!

Что беспредельный светоносный идеал,

И смысл ее, и основная цель — богообщенье.

Вотще ему враг сети расставлял,

Он сети сии рвал, как нити паутины.

Он зрел здесь образы нетленной красоты,

Неведомы они сынам житейской суеты,

Мятущимся средь жизненной пучины.

Омыв с себя следы греховной тины,

Он в меру совершенства восходил

И чище себя снега убелил,

Что кроет гор заоблачных вершины.

Он созерцал своим духовным оком

Небесный мир в смирении глубоком,

Неведомый неверия сынам,

Незримый слепотствующим очам.

Мы, гордые одним лишь внешним знаньем,

Напрасно чаем с Запада рассвет

И чуда ждем в бесплодном упованьи —

В томленьи сем прошло немало лет,

То вековое наше заблужденье:

Там есть науки, ремесла, но просвещенья,

Духовного там света — нет!

Там воцарились злоба и растленье [102] Мысль Ф. М. Достоевского. .

Ему был скинией таинственный затвор!

Стремясь горе́ и сердцем и умом,

Великих сил исполнился он в нем,

Сподобившись божественных видений

И дивных благодатных откровений.

Он духу его дал свободу и простор

И свергнул с него гнет земной кручины,

В безмолвии блаженство он обрел.

Так быстроокий царственный орел,

Покинувши болотные низины,

Где он себе добычу сторожил,

Полет свой направляет к небесам

Размахами своих могучих крыл;

И, одинокий и свободный, реет там,

Поднявшись выше облаков и синих туч,

Где жарче и светлее солнца луч.

III

В безмолвии он много слез пролил,

Когда свои усердные моленья

За Русь родную Богу приносил, —

Да узрит он начало обновленья

И возрождения ее духовных сил

И, довершив свой подвиг величавый,

Спокойно бы глаза свои закрыл,

Узрев рассвет ее духовной славы...

Потомству он оставил в назиданье

Свои творения — великие труды,

Ума бесстрастного высокие созданья

И дивных подвигов духовные плоды.

Одним они проникнуты стремленьем:

Исполнить света жизненный наш путь

И ревности святой огонь вдохнуть

В нас, обессиленных страстями и сомненьем.

Он уяснил в них путь душевного спасенья

И жизни христианской показал

Великое и дивное значенье.

Он веру несомненную вселял,

Что вне Христа нам нет упокоенья,

Что все иное — призрак мимолетный, дым!

Горит в них свет святого вдохновенья,

Проникнуты они помазаньем святым.

Неведомы они останутся одним

По простоте иль скудости смиренной;

Ничтожными покажутся другим

По гордости ума иль мудрости надменной.

Вослед иных богов они идут толпой,

Их жизни цель — благ временных стяжанье

Иль внешней мудрости изменчивое знанье:

Ни чувств благих, ни веры нет святой.

И радости и скорби их иные,

Не преходящие сей тленной жизни грань,

С духами тьмы неведома им брань;

Не верят в них они, как в призраки пустые.

Ни доблестей у них, ни христианских дел,

Пространными они идут стезями,

И ум их омрачен греховными страстями,

И в вечности печальный ждет удел.

Но многие сыны сомненья и печали,

Чья жизнь была бесплодна и пуста,

Прочли те чудные и светлые скрижали,

Что познавать учили Бога и Христа,

И, полны радости, глаголам их внимали;

В них чувства новые тогда затрепетали.

Объятые духовным тяжким сном,

Они согрелись их божественным огнем.