Анатолий Черняев - Г. В. Флоровский как философ и историк русской мысли

Поэтому он не мог не дорожить своим сотрудничеством с евразийцами, а когда оно прервалось, приложил усилия для его возобновления, попытавшись заодно скорректировать евразийскую доктрину. «И сколько бы с Вами мы ни расходились по "принципиальным" вопросам, я твердо чувствую: мы всегда останемся в одном лагере» [82] Письма Г. В. Флоровского 1922–1924 гг. С. 160. , — заверял Флоровский Трубецкого. По–видимому, последней его попыткой солидаризироваться и восстановить связь с евразийцами стала статья «Окамененное бесчувствие», опубликованная в журнале «Путь» в 1926 г., т. е. спустя почти три года после попытки «возвращения» в евразийство в 1923 г.

Эта статья интересна тем, что в ней Флоровский стремится максимально попасть «в струю» евразийских идей и прямо причисляет себя к евразийцам: «мы, "евразийцы"» [83] Флоровский Г. В. Из прошлого русской мысли. С. 250. . Впоследствии Блейн, ссылаясь на самого Флоровского, создал версию, что изначально статья была написана в третьем лице, а все высказывания в первом лице — это результат бесцеремонной редакторской правки, однако, как наглядно показал Н. К. Гаврюшин, эта версия малоубедительна [84] См.: ГаврюшинН. К. Русское богословие. Очерки и портреты. С. 284–286. . Статья «Окамененное бесчувствие», а также переписка с Трубецким и Сувчинским опровергают позднейшее утверждение Флоровского, что его «окончательный» разрыв с евразийцами произошел в августе 1923 г. [85] Блейн Э. Жизнеописание о. Георгия. С. 31. Он на протяжении еще нескольких лет предпринимал попытки вернуться, притом что de facto перестал быть реальным участником движения значительно раньше.

Судя по всему, объективно Флоровский мог иметь значение как некая весомая фигура в евразийском кружке только в период его зарождения и подготовки сборника «Исход к Востоку» (1921), где были опубликованы сразу три его статьи: «Разрывы и связи», «Хитрость разума», «О народах не–исторических». Однако Флоровский психологически был неспособен к работе «в команде», у него почти отсутствовали такие качества, как дипломатичность, умение взаимодействовать с другими и способность с успехом отстаивать свою позицию, хотя лидерские амбиции, безусловно, присутствовали. Поэтому неудивительно, что после «Исхода к Востоку» он быстро утратил какое‑либо реальное влияние на принятие решений в евразийском сообществе. Дополнительно этому могло способствовать и то, что вскоре Трубецкой и Сувчинский территориально оказались вдалеке. Правда, после переезда в Прагу в конце 1921 г. Флоровский жил в одном городе с Савицким, с которым они были женаты на сестрах, однако, несмотря на это (или же наоборот?), между ними сложились конфликтные отношения. Можно предположить, что в 1922–1923 гг. евразийцы в некотором смысле просто использовали Флоровского как философа и религиозного мыслителя, продуцирующего созвучные им идеи, но эта роль вовсе не предусматривала равноправный с ними и «незаменимый» статус. Известно, что уже в 1923 г., когда Флоровский добивался «restitution in integrum» в евразийстве, сами евразийцы активно занимались поисками кандидатуры другого интеллектуала, ответственного за философско–богословскую составляющую евразийской идеологии. В качестве новых кандидатов на данную роль рассматривались, в частности, П. И.Новгородцев [86] См.: Колеров М. А. Заметки по археологии русской мысли: Булгаков, Новгородцев, Розанов // Логос. 2001. № 4(30). , А. В.Карташев, И. А.Ильин и Л. П. Карсавин, который и стал в итоге «преемником» Флоровского [87] См.: Степанов Б. Спор евразийцев о церкви, личности и государстве (19251927) // Исследования по истории русской мысли: Ежегодник за 20012002 гг. / Под ред. М. А.Колерова. М., 2002. С. 86. .

Что давало евразийство самому Флоровскому кроме внешних преимуществ — союза с влиятельными идеологами, возможности публиковаться? Изложенная в письме Иваску мотивация его участия в этом проекте, который воспринимался Флоровским как очередная «лига русской культуры», представляется вполне правдоподобной. «Ударение на темы русской культуры» было естественно для оказавшихся на чужбине русских эмигрантов, ищущих объединяющую идею и основу сохранения духовной идентичности. Очевидно, изначально это и была некая idefix в сообществе будущих евразийцев, которые, однако, разошлись в ее интерпретации.

Для всех них, а для Флоровского в особенности, первоначально эта идея была тесно связана с идеей религиозной, с православием как неким духовным наполнением русской истории и культуры. В свою очередь, сама по себе драматичная обстановка эмиграции не могла не способствовать значительному усилению религиозных настроений. Таким образом, у Флоровского было достаточно стимулов для возврата к религиозной тематике и возобновлению переживания своей религиозной миссии, к пафосу религиозного учительства, который на глазах возрастал от одной его статьи к другой в 1920–е гг.

Однако в данном вопросе движение мысли Флоровского и евразийского триумвирата оказалось разнонаправленным. Подход евразийцев к религии можно назвать культурологическим, для них она была по сути дела функцией культурного, исторического, географического факторов, что вскоре привело к таким курьезам, как концепция «потенциального православия». Флоровский же твердо усвоил противоположный взгляд — по крайней мере еще с 1914 г., когда рецензировал работу Глубоковского «Православие по его существу» и подчеркивал вслед за своим заочным наставником «недостаточность… ходячих взглядов», согласно которым православие, во–первых, «квалифицируют как некоторую националистическую форму христианства. Во–вторых, православие сливают до неразъединимости с определенным государственно–народным строем, ибо конкретное обнаружение свое православие находит в жизни определенного народа, в жизни русского народа» [88] Флоровский Г. В. [Рец.:] Проф. Н. Н.Глубоковский. Православие по его существу. СПб., 1914 // Исследования по истории русской мысли: Ежегодник за 2003 г. / Под ред. М. А.Колерова. М., 2004. С. 78. .

Подобному этнографическому и культурологическому восприятию религии Флоровский противопоставлял бескомпромиссный конфессиональный подход, в рамках которого предлагал евразийцам планы издания «общедоступных сборников о православии» с «целью раздвинуть рамки богословских и церковных знаний и осмыслить обломки, лежащие грудою в благонамеренных головах», а также проект богословского журнала «Устои», призванного «утверждать твердое, конфессиональное, церковное православие». Вот как прокомментировал Трубецкой его предложения в письме Сувчинскому: «Проект Флоровского, по–моему, есть плод… желания где‑нибудь напечатать некоторые задуманные им статьи, не имеющие прямого отношения к евразийству… У Флоровского выходит так, что он задумал несколько статей, а для того, чтобы их напечатать, изобретает журнал, составляет список сотрудников, заказывает им статьи, которые бы обрамили его собственные статьи. Так дело не делается» [89] См.: СоболевА. В. О Г. В. Флоровском по поводу его писем евразийской поры. С. 152. .