Борис Клосс - Очерки по истории русской агиографии XIV–XVI вв.

Сходный с Летописной статьей о проявлении мощей текст Антониевской редакции дополнен рассказом о приезде архиепископа Трифона в Спасо–Ярославский монастырь (уже после сообщения о его смерти!), и вновь повторяется, что он плакался «грех своих и до смерти своея». Рассказ не только дублирует сообщение Летописной статьи, но и написан с противоположной тенденцией: в летописи Трифон осуждается за «неверие», здесь же наоборот восхваляются его добродетели — «бысть добродетелен и житием благоговеин, иже из детска от юныа веръсты сердечною чистотою светяшеся». Этот дублирующий летопись рассказ написан очевидно составителем Антониевской редакции, так как в его основу положено чудо с епископом Стефаном из Жития Сергия Радонежского (4–й Пахомиевской редакции) — а Житие Сергия неоднократно было использовано в Сказании о чудесах, следующем за статьей о проявлении мощей ярославских чудотворцев (см. ниже в разделе, посвященном Антониевской редакции). Упомянутый рассказ о приезде Трифона в Ярославль объединяет со Сказанием о чудесах неприкрытое стремление подчеркнуть ту или иную благотворительность по отношению к Спасо–Ярославскому монастырю: в рассказе о Трифоне замечено, что архиепископ дал «потребная монастырю на согражение»; в чуде с исцелением Михаила указано, что тот привез «различная брашна, яже на потребу манастыря оного, и братью доволне учредив и милостыню многу дав монастырю»; в чуде с князем Романом подчеркнуто, что исцелевший «повеле милостыню доволно дати и монастырю на строение»; родители «отроковицы» Анастасии не имели богатства, «токмо полотно и убрус — и послаша в монастырь на гроб святых чюдотворець».

Итак, рассказ Антониевской редакции о приезде архиепископа Трифона в Спасский монастырь, очевидно, написан автором, который составлял Сказание о чудесах, читающееся после статьи о проявлении мощей. Поскольку этот рассказ дублирует сообщение Летописной статьи, то данное обстоятельство служит явным признаком вторичности текста Антониевской редакции по сравнению с Летописной статьей.

Но и тот текст Антониевской редакции, который сходен с Летописной статьей, также носит признаки вторичности. Летописная статья начинается так: «В граде Ярославле, в манастыре Святого Спаса, лежаху три князи: князь великий Федор Ростиславичь Смоленьский и Ярославский, да сынъ его Костянтинъ, да внукъ его Давид» [517] ПСРЛ. Т. 20. Ч. 1. СПб., 1910. С. 276. . Антониевская редакция меняет порядок имен младших князей («Давид да Коньстянтин») и обоих называет сыновьями Федора Ростиславича — сделано это в соответствии с данными полных списков Жития Федора редакции иеромонаха Антония, где утверждается, что упомянутые князья являются сыновьями Федора, родились в Орде, причем сначала Давид, потом Константин. Далее, к высказыванию, что все три князя лежали «въ церкви Святого Спаса наверхъ земли», в Антониевской редакции сделано ненужное добавление — «лежащим» (ненужное потому, что выше уже был употреблен глагол «лежаху»). Когда было решено положить мощи в той же церкви, Антоний вновь педантично добавляет — «Святаго Спаса». К имени ярославского князя Александра Антоний прибавляет отчество — «Федоровичь», к его княжескому титулу добавляет — «великий», к пожеланию поставить свечи — вновь присоединяет: «великия». Дополнения Антония однотипны и носят уточняющий характер: о чудесах возвестили «всюду», народ сошелся «отвсюду», звонить стали «во все колокола» — кстати, эта фраза заимствована из Проложного жития Федора и, конечно, Антонием, потому что в дублирующем рассказе о приходе Трифона в Ярославль также говорится о звонении «во все колоколы».

Два примера особенно наглядно демонстрируют первичность текста Летописной статьи по сравнению с Антониевской редакцией.

Автор Летописной статьи следующим образом описывает состав собравшихся на церемонию открытия мощей ярославских чудотворцев: «священницы и иноки и мирстии» — и это соответствует стилю мышления автора Успенского летописца, у которого в споре о хождении «посолонь» также участвуют «священикы и книжникы и инокы и миряне» [518] Там же. С. 348. . В Антониевской же редакции слово «мирстии» заменено на безличное «множество народа людий». Такая замена могла быть произведена только составителем Сказания о чудесах ярославских чудотворцев (т. е. Антонием), у которого в рассказе о приезде архиепископа Трифона в Ярославль фигурируют «народ множество людей», «прочии народи», просто «народ», а в описании чуда с князем Романом — «народ множество града», «народи вси».

Характерно также описание личности ростовского протопопа Константина. В Летописной статье: «голосист был и рѣчист, и грамоте горазденъ, и рожаистъ» [519] Там же. С. 277. , что совпадает с летописным описанием претендента на митрополичий стол Митяя–Михаила: «рожаист,… речист, глас имея красен, грамоте горазд» [520] ПСРЛ. Т. 25. М.; Л., 1949. С. 196. Аналогично в Ермолинской летописи и сходных с нею (ПСРЛ. Т. 23. СПб., 1910. С. 121—122). . Летописными источниками, как известно, пользовался автор Успенского летописца. А вот в Антониевской редакции описание внешности протопопа Константина изменено: вместо «рожаист» употреблено «сановит мужь естеством». И в данном случае текст Летописной статьи имеет признаки первичности по сравнению с Антониевской редакцией.

К перечисленному следует добавить, что язык и стилистика Летописной статьи о проявлении мощей ярославских чудотворцев органичны именно для автора Успенского летописца и выглядят чем–то чужеродным в тексте Антониевской редакции. Так, например, термин «гражане» читается в Летописной статье и в соответствующем месте Антониевской редакции, но для Успенского летописца этот термин типичен и встречается в нем неоднократно [521] См.: ПСРЛ. Т. 20. Ч. 1. С. 299, 300, 301, 345 (3 раза). О характере употребления термина «гражане» в Успенском летописце см.: Клосс Б. М., Назаров В. Д. Рассказы о ликвидации Ордынского ига на Руси в летописании конца XV в. С. 310. , а в Антониевской редакции — больше ни разу (для Антония характерно слово «народы» в различных сочетаниях). В статье о проявлении мощей несколько раз употреблен глагол «простить» (в смысле исцелить), что было бы естественно для автора Успенского летописца, употреблявшего такую терминологию [522] ПСРЛ. Т. 20. Ч. 1. С. 271, 300. , но крайне сомнительно для иеромонаха Антония, в редакцию которого слово «прощение» проникло вместе с заимствованными фрагментами из Жития Димитрия Прилуцкого (см. Чудо о Данииле и Чудо о жене мужа славна), но нигде не употребившего его в своих оригинальных высказываниях. То же самое можно сказать о выражении «лобзание мощей»: в авторском тексте Успенского летописца оно встречается [523] Там же. С. 298, 301. , а в редакции Антония — лишь в Чуде с монахом Софонией, почти дословно переписанном со Слова митрополита Феодосия об исцелении инока Наума.