Николай Сагарда - Святой Григорий Чудотворец, епископ Неокесарийский. Его жизнь, творения, богословие

Что же касается рукописного наименования λόγος προσφωνητικός, то под этим названием как риторическая теория, так и практика (Аристида, Ливания, Имерия) разумеют исключительно приветственную речь и именно обычно речь при получении высшей власти или высокой должности [332]. Речь же св. Григория обнаруживает поразительное согласие в существенном стем, что риторской теорией требуется от прощальных речей. Интересно сопоставить план речи св. Григория с тем построением прощальной речи, какое рекомендует ритор Менандр (второй половины III века по Р. Хр.) в параграфе περί συντακτικού. Он берет для примера прощанье с городом. Оратор должен произнести благодарность городу, из которого он уезжает, затем восхвалить его, показывая, что он скорбит при разлуке; после этой первой части он должен перейти ко второй, в которой должен вспомнить о тех местах, в которые он отправляется, с выражением тревоги о том, как его примут там, и с уверением, что он никогда не забудет города и остающихся в нем друзей; в заключение он должен молитвенно испросить себе доброго пути и благополучного возвращения [333]. Уклонения от этого плана в речи св. Григория сами собою вытекают из особенностей положения, к которому оратор с полным пониманием дела сумел приспособить общие предписания. Точное знание правил риторики св. Григорий обнаруживает и в тех случаях, когда он полемизирует против неразумного применения риторских шаблонов: „я не намерен восхвалять происхождения и телесного воспитания, — я не решаюсь на это и удерживаюсь вследствие чрезвычайного благоговения пред ним (т. е. Оригеном); не буду также восхвалять телесной силы и красоты, — это предметы похвальных речей для юношей, у которых мало заботы о том, говорят ли о них по достоинству, или нет, — ибо было бы бесцельно и легкомысленно о предметах, не имеющих продолжительного и устойчивого бытия, но многоразличным образом и скоро преходящих, держать речь в возвышенном и торжественном тоне уже в самом вступлении к ней (§§ 11–12). „Я не изобретаю себе изречений и слов и художественных оборотов. Даже когда, будучи мальчиком, я учился у ритора искусству произнесения публичных речей, я добровольно не позволял себе прославлять кого-либо и произносить о ком-либо похвальные речи, если это в чем либо не было согласно с истиной. Поэтому даже и теперь, когда я предположил [произнести] похвальную речь, я не думаю, что следует возвышать его просто порицанием других“(§§ 130–131).

Что св. Григорий занимался ораторским искусством, об этом он сам упоминает несколько раз (§ 56 и § 130). И независимо от этих сведений, речь св. Григория обнаруживает сильный риторичерсий колорит. Этот характер речи для нашего вкуса выступает иногда даже слишком сильно; ясно видно, как автор усердно старается следовать правилам своего прежнего учителя красноречия и дать своим мыслям возможно блестящее выражение. Сам св. Григорий не отрицает того, что он старался воспользоваться всеми украшениями, какие предоставляла в его распоряжение риторика: „если при этом, — пишет он, — мне встретится что-нибудь благообразное и благозвучное, я с удовольствием приму, а если нет, то поищу таких выражений“(§ 8).

В речи находятся многочисленные сравнения, заимствованные частью из природы и человеческой жизни, частью из Библии; к первым относятся: болото (§ 166), лес (§ 167), лабиринт (§ 168), земледелец (§ 93), садовник (§ 94), зеркало (§§ 119 и 142), скот (§ 76), неразумные животные (§ 109), звери, рыбы, птицы (§ 73), лошади (§ 97), стрела (§ 78), искра (§ 83), насаждения (§ 115), шерсть (§ 154), сведущий человек (§ 171), живописцы (§ 8); ко вторым: Адам (§§ 185 и 187), блудный сын (§ 190), вавилонский плен (§ 195), Давид и Ионафан (§ 85), бедная вдовица (§ 28), рай (§§ 183 и 184). Одни из этих сравнений раскрыты подробно, другие — приведены только вскользь, но все выбраны и применены удачно. К этому еще нужно присоединить буквальные и небуквальные цитаты из Библии (§§ 28, 41, 42, 85, 96, 180, 183, 184, 188, 190, 193, 194, 195, 199), пословицы (напр., в §§ 18, 74,159), поэтические места и выражения (§ 81: жало дружбы; § 148: золотое лицо добродетели).

Речь произнесена св. Григорием непосредственно по окончании образования у Оригена, в общении с которым он пробыл целых пять лет и который производил на него неотразимо сильное впечатление. Естественно поэтому, что произведение ученика носит отпечаток духа и образа мыслей учителя. Свящ. Писание он изъясняет и применяет совершенно в том же духе и по тем же приемам, как и Ориген. Можно отметить и прямое соприкосновение между суждениями св. Григория и мыслями Оригена, которые, очевидно, первый почерпнул из бесед с последним. Для примера можно привести следующее сравнение. Св. Григорий пишет (§§ 162–163): в таком „роде занимались философией наши превосходные, ученейшие и искуснейшие в исследовании эллины, когда каждый утверждал о том, с чем сначала встретился, побуждаемый некоторою силою, что оно одно истинно, и что, напротив, все прочее у других философов — обман и пустословие. Сам не будучи в состоянии ни в чем обосновать свою точку зрения лучше, чем это сделано другими, „каждый борется за свои собственные взгляды, чтобы вследствие принуждения или убеждения не оказаться в необходимости перейти к другой школе и изменить свои взгляды. При этом он не имеет, — если сказать правду, — никакого другого основания, кроме безотчетного влечения к названным философским учениям, и не имеет другого основания для оценки того, что считает истинным, — да не покажутся мои слова странными, — кроме безотчетного случая. Каждый любит то, с чем он случайно встретился в начале, и, как бы связанный им, уже не в состоянии внимать чему-либо иному“и т. д. Ориген в сочинении „Против Цельса“(кн. 1, § 10), настаивая на необходимости простой, безотчетной веры для тех, кто не имеет возможности заняться исследованием учения, говорит: „да и те, которые держатся противоположного учения, в действительности поступают точно так же. Если кто, напр., увлекается философией и случайно останавливается на определенной философской школе, то разве этот человек при выборе такого-то учителя руководится чем-нибудь иным, а не простой только верой в то, что именно эта школа есть самая лучшая? Он не выжидает, пока придется ему услышать учения всех философов и, в виду различия в их направлении, узнать возражения против одних и доказательства в пользу других школ, чтобы затем произвести свой выбор и решиться на то, сделаться ли ему стоиком, платоником, перипатетиком, — словом последователем какой угодно философской школы. Напротив, уступая какому-то безотчетному стремлению, даже при всем нежелании сознаться в этом, он обращается, напр., к занятиям в духе стоического учения и оставляет без внимания все прочие школы“ [334]и т. д. Очевидно, эта тема часто была предметом бесед Оригена с учениками, и раскрытое здесь положение составляло один из сильных доводов знаменитого учителя в борьбе с современным ему направлением в философском образовании. На основании приведенного примера можно судить, насколько верно св. Григорий воспроизводил в своей речи мысли своего учителя.