Сергей Иванов - Византийское миссионерство: Можно ли сделать из «варвара» христианина?

Главным объектом нашего внимания будет миссия, направлявшаяся Константинополем. Мы не собираемся отдельно рассказывать о миссионерской деятельности независимых от Византии «еретических» [5] Понятие «ереси» идеологично и имеет смысл лишь в контексте представлений об «истинной» вере, поэтому, строго говоря, в данной работе им пользоваться не следовало бы. Тем не менее мы будем его употреблять в целях экономии места, чтобы избежать громоздкого описания вроде «толк христианства, в момент упоминания утративший благосклонность государственной власти в Константинополе». церквей (монофиситских, несторианских). В этой сфере грань провести довольно сложно: например, монофиситство в какой‑то период воспринималось Константинополем как терпимая форма христианства, если речь шла о миссии вне Империи, но в самой Византии оно при этом уже подвергалось преследованиям. И все‑таки сделать пусть условное размежевание необходимо, поскольку история, скажем, несторианских миссий в Китай — это огромная и важная тема, не имеющая никакого отношения к Византии. Миссионерская деятельность сирийской православной церкви — пограничный случай, и мы остановимся на нем лишь частично. Вообще‑то, именно сирийские монахи были мотором многих миссионерских предприятий. Например, сирийским клирикам принадлежала ведущая роль в деле просвещения Армении, они даже пытались создать армянский алфавит [6] R. Thomson, «Mission, Conversion and Christianization: The Armenian Example», Millennium, p. 33, 37. . Сирийской же была основа грузинского, персидского, аравийского православия. Именно общительным и многоязычным сирийцам миссионерский дух был свойствен в высшей мере. Например, в календаре обители Тур–Абдин на плато Мидьят в верховьях Тигра сохранились имена многих насельниковмиссионеров [7] A. Palmer, Monk and Masion on the Tigns Frontiers (Cambridge, 1990), p. 196—197. , оставшихся абсолютно неизвестными в Византии. Освещение этой темы будет ограничено в силу прискорбного незнакомства автора с сирийским языком. Все тексты на нем, которые мы привлекаем в нашем исследовании, использовались в переводах. Что же касается миссионерства мелькитской арабской церкви, т. е. православной, но действовавшей вне сферы имперской юрисдикции, то оно, строго говоря, не подпадает под определение византийского.

Отдельной темой является постепенная христианизация варваров, оседавших на имперской территории (результатом такого процесса стало, например, складывание этноса гагаузов — православных тюрок), — для нас эта тема является совершенно маргинальной, как и сюжет перехода в православие еретиков и католиков. В первую очередь мы будем заниматься темой христианизации варваров–язычников за пределами имперских границ.

Миссия интересует нас как феномен культуры, и потому мы не намерены рассматривать богословский аспект миссионерства. Интересующихся отсылаем к специальным работам на этот счет [8] A. Schmemann, «The Missionary Imperative in the Orthodox Tradition», The Theology of the Christian Mission (London, 1961), p. 250—255; N. Hatzimichalis, Orthodox Ecumenism and External Mission (Athens, 1966); A. Yannoulatos, Initial Thoughts Toward an Orthodox Foreign Mission (Athens, 1969); J. Meyendorff, «The Orthodox Church and Mission: Past and Present Perspectives», Living Tradition (New York, 1978), p. 167—186; A. Schmemann, Church, World , Mission (New York, 1979); E. H. Moore, Medieval Byzantine and Latin Missions: An Analytical Companson of Theology and Methods. MA. Thesis (Fullerton, 1980); A. Kashishian, Orthodox Perspectives on Mission (Oxford, 1992) etc. .

До сих пор феномен византийского миссионерства был изучен совершенно недостаточно. Например, в одной недавней монографии по истории христианизации Европы византийской миссии посвящено всего 23 страницы из 524! [9] R. Fletcher, The Barbarian Conversion. From Paganism to Christianity (Berkeley — Los Angeles, 1997), p. 341—342, 350—368, 383—386. Примерно таково же соотношение и во всех других обобщающих трудах по истории миссий. Конечно, отдельные периоды византийского миссионерства исследованы куда полнее: исчерпывающе анализировались миссии ранней церкви [10] A. Harnack, The Expansion of Christianity in the First Three Centuries. Vol. I‑III (New York, 1904); W. Frend, «The Missions of the Early Church, 180—700 A. D.», in: Idem, Religion Popular and Unpopular in the Early CentuHes (London, 1976), Vltl, p. 4—22; E. Thompson, «Christianity and the Northern Barbarians», A Conflict Between Paganism and Chnstianity in the IVth Century (Oxford, 1963); Engelhardt, Mission. ; гигантская литература посвящена отдельным эпизодам, вроде Кирилло–Мефодиевской миссии, обращения Болгарии, крещения Руси. Мы ставим себе задачей взглянуть даже на хорошо известные события — с точки зрения истории византийского миссионерства, по возможности не повторяя ничего из уже сказанного.

Византийская миссия походя упоминается во многих работах [11]. Существует весьма внушительное число исследований, в которых акцент сделан на политической составляющей миссионерства [12]. Однако византийской миссии как целостному феномену уделили внимание совсем немногие исследователи: тут можно назвать несколько глав в коллективных трудах [13]и всего одну концептуальную статью, принадлежащую перу Игоря Шевченко [14]. Несколько работ на эту тему было опубликовано и автором этих строк [15].

Иудаизм, из которого выросло христианство, не был вовсе чужд прозелитизму. Например, когда Иисус заявил «Где буду Я, туда вы не сможете придти», «при сем Иудеи говорили между собою:…Не хочет ли Он идти в Еллинское рассеяние и учить Еллинов?» (Иоанн 7.34—35). Однако Христос при своей земной жизни не одобрял миссионерства к язычникам: «Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что обходите море и сушу, чтобы обратить хотя бы одного» (Матф. 23.15). Он обращался с проповедью только к иудеям [16], да и апостолов предупреждал: «Сих двенадцать послал Иисус и заповедал им, говоря: на путь к язычникам не ходите и в город Самарянский не входите, а идите наипаче к погибшим овцам дома Израилева» (Матф. 10.5—6). Когда ханаанеянка просила Христа помочь ее бесноватой дочери, тот ответил: «Не хорошо взять хлеб у детей и бросить псам» (Матф. 15.26, ср. Марк 7.27). Что касается предсказаний о том, что Евангелие будет проповедано по всей Вселенной, то они были не столько программой практических действий, сколько эсхатологическим пророчеством (ср. Матф. 8.11; 24.14; Марк 13.10; 14.9; Лука 13.29; 24.47). Его осуществление должно было стать результатом божественного акта, а не человеческого усилия [17].

Лишь когда Иисус понял, что Израиль отверг новое учение, его взоры обратились к язычникам. Поворот от внутрииудейской миссии к «языческой» содержится в заключительных стихах Евангелия от Матфея: «Итак, идите, научите все народы» (Матф. 28.19). Дословно фраза звучит: «Путешествуя, научите всех язычников — πορευθέντες μαθητεύσατε πάντα τα εθνη» (ср. Марк 16.15). Этот поворот в миссии чрезвычайно важен: он составляет главное содержание «Деяний апостолов» (см., напр., Деян. 10.28—45; 11.3—21; 15.1—19 и т. д.). При этом следует иметь в виду: понятие εθνη охватывает не столько «народы» в географическом смысле, сколько «язычников», «неевреев» [18]. Характерно, что в большинстве случаев в русском переводе Нового Завета εθνη и переводится как «язычники» (Деян. 4.25; 27; 15.3—5; 7; 12; 14; 19; 18.6; 26.17; 23; Рим. 3.29; 15.18; Эф. 2.11; 1 Кор. 12.2; Гад. 3.8). Подчас это слово в рамках одного и того же контекста передано то как «народы», то как «язычники» (Лука 21.24; Деян. 15.11; Гад. 3.8). К тем случаям, когда εθνη переводится в каноническом русском Евангелии как «народы» (Матф. 20.25; Деян. 9.15), а тем более когда πάντα τα εθνη передается как «все народы» (Матф. 24.9; 14; Деян. 14.16; Рим. 1.5), нужно относиться с сугубой осторожностью: современное сознание обязательно делает здесь акцент на всемирном, общечеловеческом, а новозаветный пафос совершенно в ином: учите язычников, а не только иудеев [19].