Сбоник - Антология восточно–христианской богословской мысли, Том I

1. Мы никак иначе не могли бы познать того, что относится к Богу, если бы Учитель наш, Слово, не сделался человеком. Ибо никто иной не мог нам поведать об Отце, кроме собственного Его Слова. Ибо «кто другой познал ум Господа? или кто был Его советником» (Рим. 11, 34)? И опять никак иначе не могли бы научиться, если бы не видели нашего Учителя и своими ушами не слышали Его голоса, чтобы, сделавшись подражателями Его дела и исполнителями Его слов, иметь общение с Ним. Недавно созданные единым Всеблагим и Добрым, мы получаем совершенство от Совершенного и Сущего прежде всякого создания, и от Имеющего дар нетления сотворенные для уподобления Ему — ибо мы еще не бывшие, по предведению Отца, были предопределены к бытию — созданные же как начаток творения, мы в предзнаемые времена, согласно с служением совершенного во всем Слова, получили то, что могущественное Слово и человек истинный, разумно искупая нас кровью Своею, Самого Себя дал в искупление за подвергшихся плену. И поелику отступничество несправедливо возобладало нами, и нас, по природе составляющих достояние всемогущего Бога, противоестественно отчуждало [от Него] и сделало нас своими собственными учениками, то Слово Божие, всемогущее, но нескудное в Своем правосудии, праведно обратилось против самого отступничества и искупило от него свое достояние не силою, как то [отступничество] возобладало над нами, ненасытно похищая чужое, но убеждением, как подобает Богу, убеждая, а не насилуя получать, что Ему угодно, — так, чтобы ни правда не была нарушена, ни древнее создание Божие не погибло. Итак, когда Господь искупил нас Своею кровью и дал Свою душу за души наши и Свою плоть за плоти наши и излил Духа Отца для воссоединения и общения Бога с человеком, Бога полагая к человекам чрез Дух, а человека с другой стороны привлекая к Богу чрез Свое воплощение и несомненно и истинно Своим пришествием даруя нам нетление чрез общение с Богом, — то разрушаются все учения еретиков.

2. Безрассудны те, которые говорят, что Он явился призрачно. Ибо это было не мнимо, но в существе истины. Если же Он, не будучи человеком, казался человеком, то Он не оставался и тем, что Он по истине был Духом Божиим, потому что Дух невидим, и не было в Нем истины, потому что Он не был тем, чем казался. Я уже говорил, что Авраам и прочие пророки пророчески созерцали Его и чрез видение предрекали имеющее быть. Если же и ныне Он явился таким, не будучи действительно тем, чем казался, то с людьми произошло какое‑то пророческое видение, и должно ожидать другого пришествия Его, когда Он будет таким, каким ныне Он пророчески созерцается. А я уже показал, что это самое значит говорить, что Он явился призрачно и ничего не принял от Марии. Ибо Он не имел бы, действительно, плоти и крови, посредством которых Он искупил нас, если бы не воссоединил в Себе древнее создание Адама. Итак, безрассудны последователи Валентина, утверждающие это, чтобы исключить спасение плоти и отринуть создание Божие.

3. Безрассудны также эвиониты, которые не принимают в свою душу верою соединения Бога и человека, но пребывают в старой закваске [плотского] рождения и не хотят уразуметь, что Дух Святой сошел на Марию и сила Вышнего осенила ее, почему и рожденное есть свято и Сын Вышнего Бога–Отца всего, произведшего воплощение Его и показавшего новое рождение, дабы как чрез прежнее рождение мы наследовали смерть, так чрез это рождение наследовали жизнь. Итак, они отвергают соединение небесного вина и допускают только воду мирскую, не принимая Бога в соединение с собою, а пребывая в Адаме, побежденном и изгнанном из рая; ибо не понимают, что как в начале создания нашего в Адаме дыхание жизни от Бога, соединившись с созданием, одушевило человека и показало его разумным существом, так в конце Слово Отца и Дух Божий, соединившись с древним существом Адамова создания, сделало человека живым и совершенным, вмещающим совершенного Отца, чтобы как в душевном [Адаме] все мы умерли, так в духовном все оживились. Ибо Адам некогда не избежал рук Божиих, к которым Отец говорил: «Сотворим человека по образу и подобию нашему» (Быт. 1, 26). Посему и в конце руки Его ни от хотения плоти, ни от хотения мужеского, но по воле Отца сделали человека живым, чтобы Адам стал по образуй подобию Божию.<���…>

Первым значительным представителем византийской богословской традиции, который во многом наметил основные черты и средневекового дискурса, был Климент Александрийский (150—215 гг.).

О жизни Климента известно немного. Родился он, по–видимому, в Афинах, которые к тому времени превратились в провинциальный город Римской империи. Судя по его полному имени, Климент родился в семье римских граждан. Климент путешествует по Средиземноморью, изучая и испытывая различные духовные традиции. Его творчество демонстрирует глубокое погружение в философию гнозиса. По сообщению Евсевия, в Александрии Климент становится слушателем лекций христианского «дидаскала» [52]Пантена. Кризис Римской империи приводит к кризису в жизни Климента. Слабеющее государство пытается укрепиться посредством решительной и бескомпромиссной борьбы с неофициальными культами, в которых оно усматривает угрозу своей целостности и авторитету. Император Септимий Север в 202 г. начинает гонения на христиан. Климент оказывается вынужден оставить Александрию и перебраться в провинциальную Кесарию Каппадокийскую (ныне территория центральной Турции). Там он нашел свою кончину.

В своих трудах Климент обосновывает необходимость философии для Церкви; он пишет, что Сам Бог даровал философию эллинам как инструмент богопознания. Климент подвергает решительной критике взгляды тех, кто полагает, будто философия — это мирское мудрствование, от которого происходят одни ереси. Согласно Клименту, эллины через философию пришли к мысли о едином Боге.

© В. Р. Рокитянский, А. М. Шуфрин, статья, 2009.

Имя Климента Александрийского, с одной стороны, и термины «гностик», «гнозис», «гностицизм» — с другой, связаны между собой, по меньшей мере, трояко. Во–первых, Климент был, наряду со св. Иринеем Лионским, основным источником сведений о воззрениях тех, кого принято относить к этому религиозному течению, и фрагментов их сочинений — до публикации в середине XX в. новооткрытых текстов (прежде всего, из «библиотеки Наг Хаммади»). Во–вторых, Климент и сам характеризовал идеал совершенного христианина как идеал гностика и его богословие часто называют «христианским гнозисом» — в отличие от гнозиса «лжеименного» (термин Иринея, восходящий к ап. Павлу — 1 Тим. 6, 20). Наконец, в–третьих, творчество Климента представляет собой, по мнению многих исследователей, богословско–философский синтез, в котором усвоены и переосмыслены в православно–христианском духе достижения греческой философии, иудейской мысли и гностицизма.