Эрнест Ренан - Марк Аврелий и конец античного мира

С конца II века кладбища становятся дополнением церкви и предметом попечения церковной диаконии. Способ погребения всегда был тот же, что и у евреев: тело, завернутое в саван, опускалось в саркофаг, в виде корыта, нередко со сводчатой крышкой (arcosolium). - Сжигание всегда было очень противно верующим. Последователи Митры и другие восточные секты разделяли этот взгляд и придерживались в Риме того, что можно назвать сирийским способом погребения. Греческое верование в бессмертие души приводило к сожжению; восточное верование в воскресение привело к погребению. Многие признаки побуждают искать древнейшие христианские кладбища в Риме близ Сан-Себастиана на Аппиевой дороге. Там были кладбища евреев и пооледователей Митры. Полагали, что тела апостолов Петра и Павла покоились в этом месте, почему его и назвали Catatumbas, т. е., "на Могилах".

Около времен Марка Аврелия произошла важная перемена. Вопрос, озабочивающий новейшие большие города, настоятельно требовал разрешения. Насколько система сжигания сберегала место, уделяемое мертвым, настолько значительно было пространство, требовавшееся для погребения, по обычаю евреев, христиан, посдедователей Митры. Требовался известный достаток, чтобы купить себе при жизни loculus в самом дорогом месте всего мира, у ворот Рима. Когда значительные массы достаточного населения пожелали быть похороненными таким образом, пришлось спуститься под землю. Сначала рыли в глубину, пока не достигли достаточно плотного слоя песка. Потом стали пробивать горизонтальные галлереи, нередко в несколько этажей и вот в стенах этих ходов цомещали loculi. Евреи, поклонники Сабазия и Митры, христиане усвоили себе этот способ погребения, подходивший к их общинному духу и склонности к таинственному. Но так как христиане продолжали этот способ погребения весь III, IV и часть V века, то вышло, что почти вся масса катакомб, окрестностей Рима сработана христианами. Нужда, заставившая вырыть вокруг Рима эти обширные подземелья, встретилась также в Неаполе, в Милане, в Сиракузах, в Александрии.

С первых лет III века, мы видим, что папа Зефирин поручает своему диакону Калликсту надзор за этими большими хранилищами усопших. Их называли кладбищами или "усыпальницами", так как воображали, что покойники спять там в ожидании воскресения. Там схоронили несколько мучеников. Вследствие этого, уважение, оказываемое телам мучеников, перешло на места их успокоения. Катокомбы вскоре сделались священными местами. При Александре Севере, организация кладбищ была уже вполне закончена. Во времена Фабиана и Корнелия обслуживание кладбищ было одной из главных забот римского благочестия. Преданная женщина, по имени Люциния, отдает священным могилам свое состояние и деятельность. Опочить подле мучеников, ad sanctos, ad martyres, сделалось милостью. Ежегодно сходились для совершения таинств близ этих священных гробниц. Отсюда возникновение cubicula или могильных покоев, которые были впоследствии увеличены и превратились в подземные церкви, где собирались во времена гонений. Снаружи иногда строили scholoe, служившие триклиниумом для агап. При этих условиях, собрания представляли то преимущество, что их можно было счесть погребальными, а это им обеспечивало покровительство закона. Кладбище, как подземное, так и на открытом воздухе, сделалось таким образом, местом по преимуществу церковным. Fossor получил в некоторых церквях значение клирика низшего разряда, как анагност или привратник. Римская власть, очень терпимая в похоронном деле, редко касалась этих подземелий. За исключением пристулов народной ярости, в разгар гонений, она признавала, что освященные пространства составляли собственность общины, т. е. епископа. Снаружи, вход на кладбище был почти всегда прикрыт каким-нибудь семейным надгробным памятником, право которого стояло вне спора.

Итак, принцип погребения общинами решительно взял верх в III веке. Каждая секта построила себе свою подземную галлерею и там заперлась. Разделение мертвецов вошло в общее право. Складывали в могилу по религиям; быть со своими после смерти стало потребностью. До сих пор погребение было делом личным, семейным; теперь оно стало делом религиозным, коллективным; оно предполагает одинаковость мнений в вопросах божественных. Это одно из затруднений, и далеко немаловажное, которое христианство завещает будущему.

По своему первоначальному корню, христианство было также враждебно развитию пластических искусств, как и ислам. Если бы христианство осталось еврейским, в нем бы развилась одна архитектура, как это и случилось у мусульман. Церковь была бы, также как и мечеть, величественным храмом молитвы, и ничего больше. Но религии зависят от рас, которые их восиринимают. Перенесенное к народам, любящим искусство, христианство сделалось религией настолько же артистической, насколько оно было бы лишено этого, если бы осталось в руках иудео-христиан. И основателями христианского искусства являются еретики. Мы видели, что гностики вступили на этот путь со смелостью, которая скандализовала правоверных. Было еще слишком рано; все, что напоминало идолопоклонство, казалось подозрительным. На живописцев, принимавших христианство, смотрели косо, как на дюдей, стремившихся отвлечь в пользу пустых образов почести, подобающие Творцу. Изображения Бога и Христа - разумею отдельные фигуры, которые могли показаться идолами, - возбуждали опасения, и карпократиане, имевшие бюсты Христа и воздававшие им языческое поклонение, считались отверженными. Буквально исполняли, по крайней мере, в церквах, Моисеевы правила против изображений. Мысль о некрасивости Христа, пагубная для христианского искусства, была широко распространена. Существовали живописные портреты Иисуса, св. Петра, св. Павла; но этот обычай считался неудобным. Статуя кровоточивой женщины нуждается, по мнению Евсевия, в извинениях, и это извинение заключается в том, что женщина, которая таким образом выразила свою благодарность Христу, действовала под влиянием остатка языческой привычки и по извинительной путанице мыслей. В другом месте, Евсевий отвергает желание иметь портреты Христа, как совершенно нечестивое.

Arcosolia гробниц требовали живописи. Сначала изображали одни украшения без всякого религиозного значения: виноград, кайма из листьев, вазы, плоды, птицы. Потом присоединили христианские символы, потом простые сцены, заниствованные из Библии, и которые особенно нравились в периоды гонений: Иону под тыквой или Даниила во рву львином, Ноя с голубем, Психею, Моисея, изводящего воду из скалы, Орфея, очаровывающего животных своей лирой, и в особенности доброго пастыря, для чего надо было только списать один из наиболее распространенных типов языческого искусства Исторические сцены из Ветхого и Нового завета появляются лишь позднее. Напротив, уже с III века начинают изображать стол, священные хлебы, мистических рыб, сцены рыболовства, символизм тайной вечери.