Наталья Соколова - Под кровом Всевышнего

— Что с тобой? Не скорби так об умершем: он отмучился и отошёл в вечные покои. И твоё тяжёлое послушание окончено! Слава Богу, скоро примешься за учение, будешь

принят благодаря Святейшему без экзаменов. А ты голову повесил, унываешь!

— Друзья мои, — говорил я со слезами, — ведь я лишился духовного отца. Он был моим руководителем, а теперь мне не у кого совета спросить, не знаю, как поступить...

— Ты должен иметь теперь другого духовника, — учили меня братия. — Без духовника оставаться нельзя, иди к другому, коли твой умер...

Я послушался совета, немедленно пошёл на исповедь. Священник сказал мне:

— Хорошо, что ты открыл мне боль твоего сердца. Теперь сделай то, что я тебе скажу: исполни своё слово, положи на грудь покойного ковчежец со святыней. Ты выполнишь теперь послушание, а дальше будет моё дело.

Как гора свалилась с моих плеч! Радостный, подошёл я к гробу, простился со старцем и положил ему под одежду ковчежец. Вслед за мной подошёл мой новый духовник и достал святые мощи.

Душа моя успокоилась. Снова надо мной сияло солнце, звенели колокола. А долгожданная семинария открывала мне свои широкие двери».

«Я учился уже третий год, когда начальство семинарии сказало нам:

— Надо совершать для спасения души дела милосердия.

Мы с товарищами охотно откликнулись на это указание, и нам дали адрес дома, где нуждаются в помощи наших молодых сил. Мы пошли по адресу и нашли ветхую деревянную избушку, в которой доживали свой век две слабые старушки. Они еле двигались, физическую работу по дому делать не могли, больше лежали на печи. А дров наколоть и принести воды из колодца им было некому.

Итак, мы с товарищами стали регулярно посещать старушек. Мы носили воду, пилили дрова — в общем, делали для них все, что было в наших силах. Однажды мы встретили в этой лачуге молодую цветущую девушку. Это была племянница старушек, она приходила к тётушкам стирать их белье. Косички девушки, её простой вид, приветливость и прямота в обращении — все нам с другом пришлось по сердцу. С этих пор мы стали ещё охотнее и чаще посещать старушек, надеясь снова встретить Валю (так звали девушку).

Учебный год кончался. Мы с товарищами решили Вале сделать предложение, наречь её своей невестой: «За кого из нас она пойдёт, тот её возьмёт за себя», — решили мы с другом. Я уехал в Ярославскую область, не объяснившись с девушкой. Летом я не забывал её, её образ был у меня в сердце, но я не надеялся, думал, что Валя предпочтёт моего друга. Но, к своему удивлению, я встретил Валю осенью снова у старушек.

— Что же ты не пошла за Лёшу? — спросил я девушку.

— Да ведь он из Ташкента. Он увезёт меня отсюда далеко на юг, я больше не увижу ни Лавру, ни тётушку. Я ему отказала, — ответила Валя.

— А за меня пошла бы? — спросил я.

— За тебя пошла бы, — тихо прозвучал ответ». Когда кончался последний учебный год в семинарии, друзья Вадима, видя его скромность и смирение, стали предлагать ему избрать монашеский путь служения Богу. Но Вадим был знаком ещё до семинарии с трудностями монашеского пути, а поэтому решительно отверг советы друзей. Он ответил:

— Вы ещё не жили в монастыре, идите и узнайте те порядки, а я буду белым священником — у меня невеста есть.

Обвенчавшись с Валентиной и получив от архиерея священный сан, отец Вадим прибыл в назначенное ему место. То было небольшое село в северной области нашей великой России. Прихожане быстро полюбили энергичного молодого священника, служившего всегда с великим благоговением. Да и во всякое время чувствовалось, что отец Вадим ходит, как пред лицом Бога Всевышнего.

То было начало 50-х годов, когда Россия ещё томилась среди концлагерей, тюрем и прочих испытаний. Так и отцу Вадиму Господь послал жизнь, полную страданий.

Желая скрасить в провинции жизнь молодых супругов, прихожане храма в изобилии приносили им плоды своих трудов. То были овощи, фрукты, молоко, сметана и творог — в общем, то, чем были богаты местные жители. Но кто-то из них предупредил священника: «Батюшка, есть люди, завидующие вашему счастью. Вы ничего не берите у Юдиной бабки, уж очень она злая».

Однако жирный творог, густая сметана, приносимые этой старухой, были ни с чем не сравнимы. Молодые не обратили внимания на предупреждения и продолжали все кушать, благодаря Бога.

— И что же стало со мной и с Валей! — рассказывал нам батюшка. — Мы вдруг возненавидели друг друга. Стали мы с женой ссориться, из-за всяких пустяков обижаться друг на друга, ходили раздражённые, злые. Когда мы поняли, что не в силах сами побороть духа тьмы, одолевавшего нас, мы поехали в Лавру к преподобному Сергию. Мы исповедались, рассказали и епископу об обуревавшем нас искушении. Ведь не было причины у нас, чтобы иметь зло друг на друга! После молебна преподобному Сергию, после Причастия Святых Христовых Тайн буря в душах наших стихла. Снова любовь Божья, как солнце, озарила наши души. Но епископ не велел нам возвращаться в своё село. Он дал мне другой приход. А там мы снова начали жить душа в душу, но уже впредь с опаской брали приносимые нам гостинцы, брали не у всех, а только у тех, кого знали как чистых, богобоязненных прихожан.

Началась приходская жизнь священника, полная нападок невидимого врага — нападок и внутри, и снаружи. Духовная настроенность отца Вадима, его ревностное служение не нравились советским властям, поэтому батюшку то и дело переводили с прихода на приход.

В городе Переславле батюшка сумел приобрести свой домик, но и с этим приходом вскоре пришлось расстаться.

А семья росла, матушка поочерёдно рожала то дочку, то сына, так что через двенадцать лет в школу ходило уже трое детей, а младшая Лена сидела пока дома. Тут наступили тяжёлые «хрущёвские» времена, когда вновь стали закрывать открытые в войну храмы. Местные власти пришли к старосте храма, в котором служил отец Вадим. Председатель сельсовета велел писать заявление, что церковь бедна, содержать себя не может, поэтому просит её упразднить. Но священник и старик-староста твёрдо отвечали, что это ложь, что народ любит храм, усердно его посещает и средств на содержание его хватает. Тогда священника обложили огромными налогами, надеясь, что он испугается этой суммы и уйдёт с прихода. Но староста поддержал отца Вадима:

— Не робей, батюшка, держись, заплатить налог мы тебе поможем.

Заплатили. Власти не унялись, прислали ещё больший, добавочный налог. Опять и его оплатили. В третий раз прислали огромный налог. Тогда староста сказал:

— Денег больше у нас нет. Но храм закрывать не дадим. Приехала комиссия и описала все имущество, которое было в сторожке, где жил священник с семьёй. Была весна. Описали даже детские шубки, одежду с малышей и взрослых — в общем, все, что можно было взять и увезти. Подали три телеги и увезли все вещи в сельмаг (так назывался магазин на селе). Каково же было матушке видеть, как грабительски забирают их имущество, без которого они стали как нищие! Но семья не пала духом, решила все перетерпеть и храм отстоять. Господь укрепил детей Своих, Он и не оставил их.