Глеб Каледа - Остановитесь на путях ваших... (записки тюремного священника)

3. Восстанавливать или не восстанавливать институт тюремных священников и в какой форме? Тюремным священником в предреволюционные годы был известный в Москве о. Иосиф Фудель [9] Головкова Л. Бутырский тюремный храм (Из истории Бутырской тюрьмы) // Московский журнал. 1993, № 2/3, сс. 33–37. , друг о. Павла Флоренского, о. Сергия Булгакова, С.Л. Франка и других известных мыслителей первой половины XX в. Он оставил после себя очень интересные записки тюремного священника [10] Священник Иосиф Фудель. Записки тюремного священника // Общинная жизнь. 1992, № 2. .

Принципиальные различия церковной и общественной духовной обстановки делают невозможным прямой перенос опыта тюремной работы царской России в государство, возникшее на ее месте. Раньше тюремные священники в своем служении могли опираться на арестантов и тюремных служек, которые в своем большинстве верили в Бога, были как-то знакомы с православием и церковной службой, и многие могли петь на клиросе, ибо они с пеленок слышали церковное пение. Теперь ничего этого нет. Даже в самой Москве в новых приходах часто не хватает опытных псаломщиков, алтарников, регентов. Поэтому священник, связанный только с тюремным храмом, окажется без помощников: без псаломщика, без алтарника, без хора. Следовательно, разумнее идти по пути прикрепления к тюремным храмам священников вместе с общинами. В таком случае к одной тюрьме или режимной колонии и к одному тюремному или лагерному храму может быть прикреплено несколько приходов.

Один из священников должен являться официальным представителем Русской Православной Церкви от конкретной епархии (и. о. настоятеля храма). На него возлагаются обязанности: а) руководить деятельностью отдельных священников и катехизаторов в тюрьме; б) решать возникающие вопросы с руководством тюрьмы; в) давать рекомендации на допущение в тюрьму конкретных священников и катехизаторов.

Необходимость наличия благочинного в тюрьме, где трудится несколько приходов, не требует объяснений. Настоятельная же необходимость церковного контроля за лицами, желающими посещать режимные учреждения от Русской Православной Церкви, объясняется неоднократными попытками уголовных элементов и религиозных групп, не имеющих никакого отношения к Московской Патриархии, прийти в тюрьмы под видом ее представителей, якобы имеющих сан. Последствия бывали маложелательными, — выразимся пока так! Известен случай, когда одно и то же лицо пыталось проникнуть в тюрьму то от одной, то от другой конфессии.

В больших тюрьмах кроме настоятеля полезно назначать отца-ключаря, который ведет организаторскую и хозяйственную работу. Хорошо, если бы он имел и общие ключи, как тюремные надзиратели и воспитатели.

Священник, служащий в тюрьме или лагере, может, опираясь на своих помощников-катехизаторов, сделать свой внетюремный приход местом для частичной реабилитации вышедших на свободу. Уверовавшему в тюрьме приятно прийти к уже знакомому священнику, у него испросить благословения и помощи на дальнейшую вольную жизнь: неизвестно, как новый, случайный священник отнесется к его заявлению, что он преступник, уголовник. А знакомого тюремного священника этим не удивишь.

Только тюремное послушание может оказаться для священника непосильным бременем. У ходящего в тюрьму — тюрьма всегда при нем. Надо иметь радости и заботы нормальной приходской жизни. Опыт мира — нести в тюрьму и лагерь, а опыт тюрьмы и колонии — в мир. С амвона приходского храма полезно говорить о тюрьме, а в тюрьме, в камерах и в храме — о православной жизни, о православных подвижниках благочестия в миру и монастырях.

Многих священников просили прийти к заключенным, но одни говорили: «Тюремный священник — это особая харизма», другие просто мотали головой или говорили: «Это не для меня», а один сказал: «Там могут убить». Среди уголовников тюрьмы я чувствую себя в полной безопасности; скорее могут убить в городском переулке, во дворе, в подъезде собственного дома. Это все несерьезно. Большинство свой отказ оправдывало занятостью в приходе. Но тюрьма — это тоже приход, и нельзя один приход противопоставлять другому.

Центром жизни любого прихода является храм — место совместной молитвы, место совершения христианских Таинств. Храм — это небо на земле, где люди набираются благодатных сил и отдыхают от тяжкой юдоли мира сего, где человек набирается духовных сил, чтобы нести свой крест. Если вольные люди несут свое горе и печали в храм Божий и получают там утешение, то каково же значение храма в жизни уверовавшего в Бога узника! К храму заключенные относятся с какой-то особой любовию, и участие в строительстве храма на территории лагеря или тюрьмы воспринимается как общее дело, как дело свободного волепроявления. Храм — это воля в заключении.

Во всех дореволюционных тюрьмах и каторгах были храмы. После революции 1917 г. в ходе социалистического строительства они были превращены в огромные переполненные камеры, в тюремные больницы, в помещения для пыток и массовых расстрелов. Подавляющее большинство монастырей советская власть превратила в места заключения. Так, в соборе Екатерининской пустыни под Москвой пытали, расстреливали, а трупы сбрасывали в подвал, где обливали соляркой и сжигали. Из подвала вела вытяжная труба, остатки которой сохранились до наших дней.

В первые десятилетия советской власти в камерах тюрем и в бараках лагерей особого и не особого назначения Литургия совершалась тайно от начальства. Евхаристию иногда совершали, за отсутствием антиминса, на груди умирающего мученика-исповедника. В тюрьмах и лагерях тогда было много заключенных священников, монахов и церковно хорошо подготовленных мирян. В частности, известно, что, когда перестал действовать построенный еще в XVIII в. храм, в камерах Бутырской тюрьмы потаенно совершалась в 20-е годы Божественная Литургия, и заключенные в своих камерах причащались Тела и Крови Христовых. В те годы порою в камерах сидело одновременно до 5 архиереев, не считая священников. В знаменитом СЛОНе (Соловецкий лагерь особого назначения) в конце 20-х годов — 18 архиереев, сотни священников и т. д. Была разработана система хранения запасных Святых Даров. В лагерях совершалось чтение на память Двенадцати Евангелий с участием мирян: один читал, когда он забывал — подхватывал другой, потом третий и т. д. Игорь Константинович Фортунатов [11] Известный ботаник И.К. Фортунатов (†1987), будучи студентом, осужден за религиозные убеждения. Был другом семьи о. Глеба. — Изд. рассказывал, что самая яркая заутреня на Пасху в его жизни была в Карагандинском лагере. «Христос воскресе!»— неслось над лагерем и казахской степью. Охрана с этой поющей толпой заключенных ничего не могла сделать — молча наблюдали за происходящим стоящие на вышках караульные. Такое было, когда в тюрьмах и лагерях сидели сотни тысяч гонимых за веру.