Сборник - Жития новомучеников и исповедников российских ХХ века

В 1910 году Николай Николаевич был рукоположен во священника ко храму в селе Будаево Гжатского уезда, а в 1913 году переведен служить в храм в селе Федотково Юхновского уезда. С 1917 по 1926 год он служил в храме в селе Марьинское Рославльского уезда, а затем в храме в селе Коробкино Гжатского уезда. С 1931 года он стал служить в селе Некрасово Уваровского района Московской области. Отец Николай был возведен в сан протоиерея и назначен благочинным.

Весной 1937 года в связи с усилением гонений на Русскую Православную Церковь представители местных властей стали писать жалобы в НКВД, что отец Николай совершает таинства и требы в домах прихожан не только не спрашивая на это разрешения сельсовета, но и, будучи спрошен, почему он делает это, не дает ответа, считая, что не дело властей спрашивать о том, что касается церкви и его священнической деятельности.

28 июня 1937 года заведующий отделом политучебы Уваровского райкома комсомола направил начальнику Уваровского НКВД докладную записку, в которой утверждал, что священник ведет в приходе агитацию, чтобы верующие не работали в первый день Пасхи и в религиозные праздники, а также что он лечит людей и домашнюю скотину. «Я считаю, — писал заведующий, — Заболотский никакого права не имеет на лечение людей и животных, за это он должен быть привлечен к ответственности».

Работник Уваровского райкома ВКП(б) написал, что «в 1935 году во время весеннего сева, на который попадала Пасха, граждане… побывши в церкви как в первый, а также и во второй день Пасхи, не работали и не выполняли план сева, заявляя:«Батюшка говорил, что урожай зависит не от того, чтобы работать в святые дни Пасхи, раньше не работали по целой неделе в дни Пасхи, а урожай собирали хороший»».

19 ноября 1937 года протоиерей Николай был арестован и заключен в тюрьму в городе Можайске. Через несколько дней после ареста священника на допрос был вызван председатель сельсовета, которого спросили, что он знает об антисоветской деятельности священника в селе. На это председатель ответил:

—Об антисоветской деятельности Заболотского мне стало известно с мая 1937 года, когда он появился в деревне Жихарево и начал обходить дома колхозников с целью окрестить колхозных ребятишек и предлагая причаститься престарелым мужчинам и женщинам в деревне Жихарево.

— Что вам лично известно об антисоветской деятельности гражданина Заболотского? — спросил следователь.

— Мне известно, что примерно 10 мая 1937 года я лично как председатель сельсовета был свидетелем, что Заболотский крестил двоих детей у гражданина деревни Жихарево.

— Как вы реагировали на факт крещения детей?

— Когда я зашел в избу колхозника, то, увидев священника Заболотского, я спросил: «Что вы тут делаете без ведома сельского совета?» А он, Заболотский, ответил: «А вам какое дело? И что тебе от меня нужно?» Тогда я ему ответил: «Я являюсь председателем сельского совета на данной территории, и для того, чтобы сделать то и иное дело, вы должны были меня поставить в известность прежде всего». Тогда Заболотский ответил: «Дело не ваше, мы с вами не связаны». На это я ему сказал: «Вы, совершая обряд крещения детей в неприспособленной посуде, можете заразить детей какой‑либо болезнью». Тогда он закричал: «А, это Андреев! Мне про него говорили!» И в заключение добавил: «Вы сами разносите коммунистическую заразу». Я спросил: «Что значит коммунистическую заразу?» Он ответил: «Вы в клубе собираете по пятьсот человек населения и прививаете этому населению коммунистическую заразу».

В тот же день была допрошена некая колхозница, которая показала, что «в мае 1937 года священник Заболотский пришел в деревню Жихарево без ведома сельсовета и стал ходить по домам колхозников, предлагая населению свои услуги, чтобы отслужить в доме молебен. Здесь пришел председатель сельсовета к священнику Заболотскому и сказал:«Вы без ведома сельсовета ходите из дома в дом и разносите заразу, так как у нас в домах имеются больные сыпным тифом». Священник Заболотский начал высказывать недовольство коммунистической партией, говоря:«Вы больше разносите коммунистическую заразу, у вас бывает кино, а люди на постановку приходят всякие»».

2 декабря следователь допросил священника.

— Вы в мае 1937 года были в деревне Жихарево? — спросил следователь.

— Да, был. Я был приглашен в деревню Жихарево для крещения ребенка.

— Следствие располагает проверенными материалами, что вы, находясь в деревне Жихарево, распространяли контрреволюционную клевету против советской власти и партии ВКП(б). Вы признаете себя в этом виновным?

— Это ложь…

—Следствием установлено, что вы среди населения ведете активную антисоветскую агитацию, направленную против существующего строя. Вы признаете себя в этом виновным?

—Антисоветской агитации я среди населения не вел. Я живу изолированно, на погосте, в церковной сторожке. В селения хожу только по приглашению.

На этом допросы были закончены. 5 декабря 1937 года тройка НКВД приговорила отца Николая к расстрелу. Протоиерей Николай Заболотский был расстрелян 15 декабря 1937 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

ИСТОЧНИКИ:

ГАРФ. Ф. 10035, д. 19571.

Дубинский А. Ю. Вифанская Духовная семинария. Алфавитный список выпускников 1901—1917 гг. (краткий генеалогический справочник). М., 1999.

Составитель священник Максим Максимов

Священномученик Павел родился 20 июня 1867 года в селе Бородино Можайского уезда Московской губернии в семье священника Александра Понятского. Окончил духовное училище и был в 1896 году рукоположен во диакона к Вознесенскому собору города Можайска. В начале 1920–х годов он был рукоположен во священника к тому же храму.

17 ноября 1932 года власти арестовали отца Павла, выдвинув обвинение в том, что он «организовал контрреволюционную антисоветскую группировку из числа бывших монахинь и священников церквей, окружающих город Можайск, руководил деятельностью данной группировки, направленной против хозяйственных, политических мероприятий советской власти». После ареста священник был помещен в Можайскую тюрьму.

«В церковной сторожке Вознесенской церкви, — показал отец Павел на допросе 11 декабря, — я поселился на жительство в феврале 1931 года. В этой сторожке проживали монахини несколько человек. Меня посещали священники близлежащих к Можайску церквей. Проживавшие в сторожке монашки вместе со мной по религиозным праздникам ходили по деревням, входящим в церковный приход, а также ходили без меня по сбору подаяний. Занимались ли монашки антисоветской агитацией, я не знаю. Посещавшие меня священники разговоров антисоветского характера не вели. Считаю, что советская власть — Божие попущение, посланное за грехи людей. От дальнейших суждений в этом направлении отказываюсь. В предъявленном мне обвинении виновным себя не признаю».