Макарий Булгаков - Православно-догматическое богословие. Том II

К монаху Урвикию, в Тв. св. Отц. XI, 244–246.

Epist. lib. 1, epl. 419. Такое же учение преподавали: Ириней (adv. haer. V, 17, n. 3), Тертуллиан (de carne Christi V. XI. XIII), Иларий (de Trinit. IX, 3), Григорий нисский (adv. Eunom. orat. IV), Иоанн Златоустый (in Joan. homil. XI, n. 2) и другие. Свидетельства их собрал еще блаж. Феодорит в «разгов. 11 между еранист. и правосл.» (см. Хр. Чт. 1846, 1, 388–397).

«Нет ничего нелепого в том, что сродные естества, соединившись, претерпевают смешение и поглощаются одно другим; но между естеством Божественным и человеческим разность бесконечная, я смешение их представляет сущую невозможность» ( Феодорит , разгов. II между еранист. и правосл., в Хр. Чт. 1846, 1, 376).

См. выше изречение св. Василия великого, указанное в примеч. 227. Св. Кирилл александрийский также замечает: «говорить, что плоть превратилась в естество Божеское, или Слово преложилось в естество плоти, равно нелепо» (Epist. ad Success., Opp. T. V, par. II, p. 140).

Как заметил еще св. Лев об Евтихие: «слепотствуя в отношении к естеству тела Христова, он по необходимости будет слепотствовать также к касательно Его страдания. Ибо если он не признает креста Господня за призрак, а напротив того не сомневается, что страдание, восприятое Им за спасение мiра, было истинное страдание: то, принимая смерть, он должен принять и плоть. Пусть не говорит, что не нашего естества был тот человек, которого сам признает страждущим: ибо отрицание истинной плоти есть отрицание и страдания плоти. Итак, если он приемлет христианскую веру и не уклоняет слуха своего от проповеди евангельской: то пусть рассудит, какое естество, прикрепленное гвоздями, висело на древе крестном? Пусть размыслит, когда воин копием отверз бок Распятого, тогда откуда истекла кровь и вода для омовения и напоения Церкви Божией банею и чашею?» (Посл. к Флав., в Хр. Чт 1841, I, 160–161).

Посл. к Кледон. I, в Тв. св. Отц. IV, 197. Тоже говорит и св Афанасий: ή γάρ της σαρκός ενωσίς προς τήυ του λόγου θεότητα έκ μήτρας γέγονεν (Contr. Apollinar. 1, n. 1).

Epist. 1 ad Nestor., apud Bin. Concil. Ephes. par. II, act. 1, p. 121; cfr. Opp. S. Cyrill. T. V, par. II, p. 23, Lutet. 1639.

Разгов. II между еран. и правосл., в Хр. Чт. 1846, 1, 371 и 378.

Посл. к армян. о вере, в Хр, Чт. 1841, 1, 358–359.

Точн. Изл. пр. веры III, гл. 2, стр. 139. См. также Paul. Emis , homil de nativ. Domin. (in Mai VII, 1, 209); Augustin. contr. serm. Arian. n. 6.

Contr. Apollinar. 1, n. 18; 11, n. 14. 15; ad Epictet. Corinth. n. 5. 10.

Greg. Nyss. in Christi resurr. Orat. 1, p. 392, T. ΙΙI, ed. Morel. , в Xp, Чт. 1841, 11, 25 и след.; Феодорит. Кратк. излож. Бож. догм. гл. 15: «Божество не отделялось от человечества ни на кресте, ни во гробе» (Хр. Чт. 1844, IV, стр. 330).

Точн. Изл. пр. веры III, гл. 27, стр. 218.

Посл. в Кледонию 1, в Тв. св. Отц. IV, 198–199.

По-гречески: ίδιοποίησις ( Сyrill. Alex , epist. XXIX), κοινοποίησις (ibid. X), άντίδοσις ( Joann. Damasc. de orth. fide III, 4); по-латыни: communicatio idiomatum.

Clem. Roman. Epl. 1 ad Corinth, n. 2; Irem. adv. haer. III, 19; V, 1. 17; Hippol. adv. Noet. c. 18; Athanas. contr. Apollin. 1, 7; Epiphan. haeres. LXXVII, 26; Augustin. contr. Serm. Arian. n. 8; снес. Октоих. ч. 1, лист. 54. 266. 283; ч. II, л. 15. 76. 245, Москв. 1838.

Epist. ad Theoph. Alex., Opp. T. II, p. 697, Paris. 1615. Так же замечает блаж. Феодорит: ή γάρ ενωσίς κοινά ποιεΐ τά ονόματα, άλλ’ ου συγχεΐ ταότας το των ονομάτων κοινον (Epist. CXXVII ad. Job. Archimandr.).

Точн. Излож. пр. веры III, гл. 4, стр. 147–148.

Иоанн. Дамаск . там же, стр. 147, 149.

Или, как выражается это на языке школы; «общение свойств во Христе должно признавать только in concreto , т. е. когда рассматриваются оба естества Его в единстве Его Ипостаси, а не — in abstracto , когда рассматриваются естества каждое порознь, отвлеченно от единства Его Ипостаси».

Точн. Изл. пр. веры III, гл. 17, стр. 197–198.

Учение лютеран о вездеприсутствии И. Христа по самому человеческому естеству противно: а) св. Писанию: Мат. 28, 5. 6; Марк. 16, 6; Лук. 24, 6; Иоан. 11, 15. 21; Деян. 1, 11; 3, 21 и др.; б) учению вселенских Соборов III, IV, V и VI–го, признававших, что два естества соединились во Христе неслитно и непреложно , с сохранением свойств каждого, также — VІІ–го вселенского, который осудил иконоборцев, считавших плоть Христову неописуемою , или беспредельною; в) наконец, учению св. Отцов… (Свидетельства их, равно как вообще подробнейшее рассмотрение помянутого учения лютеран, см. у Феофана Прокоповича — Theolog. vol. III, lib. IX, cap. 9, §§ 209–232).

Таким образом совершенно примиряются, по–видимому, противоречащие изречения древних учителей Церкви о ведении Спасителя. Одни из них, при изъяснении слов: Мат. 24, 36, говорили, что Христос не знал последнего дня мiра по человечеству, каковы: Ириней (adv. haer. II, 29, a. 6. 8), Афанасий вел. (contr. Arian. orat. III, n. 43. 46. 52. 53), Василий вел. (Epist. CCXXXVI, n. 1), Григорий Богослов (Слов. o Богосл. IV, в Твор. св. Отц. III, 94), Григорий нисский (contr. Apollin. Antirrhet. n. 14. 28; de deit. Fil. et Spir. S. p. 470, T. III, Morel .), Дидим алекс. (Enarrat, in 1 Joan. II, 3. 4), Епифаний (Ancorat. XL), Феодорит (in Рs. XV, 7), Кирилл алекс. (contr. Anthrop. c. 14), и вообще многие, если даже не все, как свидетельствует Леонтий Византийский (de Sectis, art. X). А другие, хотя очень немногие, утверждали, что Христос знал последний день мiра, как и все прочее, не только по Божеству своему, но и по человечеству (Ambros. de fide V, 18, n. 221; Eulog. apud Phot. cod. CСXXX, p. 882; Дамаск . Точн. Изл. пр. веры III, гл. 22). Справедливы и первые: потому что они понимали в этом случае человечество Спасителя — in abstracto, т. е. само в себе, вне единства Его Божеской ипостаси, как видно из слов св. Григория Богослова: «для всякого явно, что Сын знает, как Бог; приписывает же Себе незнание, как человек, поколику только видимое может быть отделяемо от умопредставляемого. Такую мысль подает и то, что наименование Сына поставлено здесь отрешенно и безотносительно, т. е. без присовокупления: чей Он Сын, чтобы разумели мы сие неведение в смысле, более сообразном с благочестием, и приписывали оное человечеству, а не Божеству» (Тв. св. Отц. III, 94). Справедливы и последние: потому что они разумели Спасителя, как единое Божеское Лицо, в котором Божество и человечество соединены нераздельно, — что ясно показывают особенно слова Евлогия (loco citat.). В сам–то последнем смысле Церковь осудила в VI веке лжеучение агностов , которые, сливая во Хрнсте два естества, и именно, допуская поглощение в Нем человечества Божеством, утверждали, что Христос, понимаемый даже как единое Божеское Лицо, не знал (αγνοέω) последнего дня мiра ( Nicephor. Hist. eccles. ХVIII, c. 45. 49. 50; Suicer. Thesavr. eccl. sub voce: Αγνοηται).

«Если плоть с самого зачатия своего истинно соединена с Богом Словом, или лучше сказать, стала существовать в Нем и иметь с Ним ипостасное тождество; то как не обогатиться ей вполне всякою премудростию и благодатию? — Плоть не сама получает благодать, и участвует в том, что имеет Слово, не по благодати, но по ипостасному соединению, о того самого времени, как и человеческое и Божеское стало принадлежать единому Христу (потому что один и тот же Христос был вместе Бог и человек), источает мiру благодать и премудрость и полноту всех благ» (Дамаск. Точн. Изл. пр. веры III, гл. 22, стр. 211).