Коллектив авторов - Пост, угодный Богу: покаяние и молитва, быт и питание во время постов

Перейдем, наконец, к тому вопросу, который возникает обычно у всех, когда речь идет о посте. Что с диетой, что с питанием? Зачем, вообще говоря, эти ограничения в пище? Неужели Богу есть какое-то дело до того, что лежит у меня в тарелке? Сказано же в Евангелии: Не то, что входит в уста оскверняет человека, а то, что выходит из уст оскверняет человека (Мф. 15, 11), то есть злые слова, слова осуждения и гнева. Значит, прежде всего христианский пост никак не связан с представлением о том, что бывает пища, которая оскверняет человека или не оскверняет его. Это ветхозаветное деление на пищу «чистую» и «нечистую» в Новом Завете уже совершенно не приемлется. Все, что создал Господь, все чисто. Если это съедобно, то что же, – кушай. Не пищей оскверняется человек. Но в то же время, почему мы говорим о том, что воздержание в пище бывает необходимо? А потому, что человек целостен. Мы – не просто дух. Человек – это воплощенный дух. И от того, как живет мое тело, очень во многом зависит жизнь моей души. К примеру: человек меняет одежду. Как много от этого меняется! Вот женщина одевает вечернее платье – и она уже совершенно другая. Вот она только что была в телогрейке – она одна, а вот вдруг она поменяла ее на вечернее платье – она уже совершенно другая. И другая не внешне, а она чувствует себя иначе, ощущает себя иначе, иначе смотрит! Значит, если даже от одежды зависит жизнь души, тем более она зависит от общего состояния тела. Преподобный Серафим Саровский однажды на вопрос о том, как надо поститься, ответил так: «Телу надо дать понять, что оно тоже виновато». Дело в том, что человек грешит не телом. Человек грешит своей свободной волей. Не тело виновато в наших грехах, а наша душа. Но тем не менее многие грехи происходят потому, что грех, шевельнувшийся в моей душе, как резонатором, мегафоном, был усилен моею плотью. И вот, бывает, нужно этот мегафон ослабить, чтобы он меньше резонировал. Пост для этого и служит.

Итак, по мысли преподобного Серафима Саровского, пост – это не главное в жизни христианина, и молитва не главное, и даже милостыня, а главное – это стяжание Духа Святого. А пост, молитва и милостыня – средства для этого.

Итак, пост – это не главное. Пост – это дорога к Пасхе. Пост – это средство. Но дело в том, что, чтобы правильно пользоваться средством, надо знать – для чего конкретно.

Например, если я подарю молоток и скажу, что с помощью молотка можно собрать машину… ну, это правда. Но вообще-то надо указать, какие именно части в машине могут соприкасаться с молотком. А иначе вы начнете колотить куда ни попадя, и все эти полуфабрикаты, запчасти, могут разрушиться, только и всего.

Так вот, мало сказать, что пост нужен для духовной жизни. Конкретно, для чего именно? У поста (в смысле воздержания от мясной, плотной пищи) три смысла.

Первый, который больше всего знаком всем нам и с которого я начал: это знак общецерковной солидарности, действие послушания. Церковь благословляет в это время поститься – из послушания ей, из чувства своего единства, соборности с остальными христианами православными я буду в это время поститься, хотя мне это тяжело и радости никакой не доставляет и т. д. Это первый смысл, который, как я понимаю, большинство церковных людей на самом деле сегодня и принимают.

Второй смысл: пост нужен для того, чтобы сделать душу более независимой от плоти, чтобы слегка погасить избыток сексуальной энергии прежде всего. Но и здесь также с самого начала нужно заметить, что в таком случае (во втором смысле) пост приложим не ко всем. Он приложим только к людям, что называется, половозрелого возраста – то есть, может быть, начиная от подростков и кончая тем жизненным циклом, когда плоть уже не возбуждает человека. Значит, что когда, скажем, в христианской среде речь идет о посте детишек, то здесь, может быть, имеет смысл им говорить, что вот надо поститься просто из послушания. Но дело вот в чем: ведь можно проще дать человеку понять, что пост – это время такого сугубо личного подвига и время послушания. Для этого у пятилетнего малыша необязательно молоко отнимать. Перестанете его пирожными до Пасхи кормить, перестанете ему вкусности печь… Вот он привык, что вы ему ватрушки печете, а вы перестанете ему ватрушки печь и поясняете, почему не печете, а молоком поите, – для него это будет достаточный пост. А вот в тринадцать лет надо подумать, стоит ли его действительно так упорно мясом кормить или нет.

Но здесь вопрос некоей решимости. Человек действительно, всерьез намеревается ограничить буйство своей плоти или нет? «Половинка на серединку» – как бы смысла нет.

И очень часто это то, что вызывает разочарование в людях: «Вот я как бы пробовал поститься, а облегчения в искушениях не настало». И вот это тоже, конечно, серьезный вопрос, но это вопрос пастырский, что в таком случае делать.

И, наконец, третье значение поста как возздержания от тяжелой пищи – это облегчение молитвенного труда. Как однажды один старец сказал: «Есть нужно столько, чтобы когда ты встаешь из-за стола, хотелось молиться». Если ты встаешь с тяжелым чувством, так что о Боге и думать не хочется, значит, переел.

Вот есть благодарственная молитва после трапезы у православных, в которой мы благодарим Бога за то, что Он насытил нас земных Своих благ . Затем человек просит: Не лиши нас и Небесного Твоего Царствия . Я помню, однажды мой знакомый священник, обладающий хорошей самоиронией, после достаточно плотной трапезы встал из-за стола и говорит: «Ну что, братия, наелись? Теперь в Царствие Небесное давайте попросимся». Соответственно, есть нужно так, чтобы не слишком дискомфортно было между вот этой молитвой, что мы просим у Бога, и тем, в какое состояние мы только что себя привели. Значит, в этом смысле пост – это средство истончения плоти.

А плоть – это не тело. Плоть – это та часть нашей души, которая связана с телом. Это те движения нашего сознания и подсознания, наших чувств, которые связаны с нашей сексуальностью, совершенно естественно (ведь сама по себе сексуальность безгреховна). Помните, 1-я глава Библии говорит так: И сотворил Бог человека <���…> мужчину и женщину сотворил их (см. Быт. 1, 27). Вопрос в том, в какой мере все это определяет нашу сознательную душевную жизнь. Значит, то, что находится на грани между телом и нашей душой как таковой, нашим духом, – это и есть плоть. Но на современном языке можно было бы сказать, что плоть – это то, что исследует фрейдистский психоанализ. Так вот, плоть – это раковая опухоль, когда наша сексуальность распухает за отведенные ей пределы. Как однажды русский церковный писатель Сергей Худов сказал (он был сыном священника, и поэтому потом, в советское время, через лагеря прошел): «Православная Церковь – это не Церковь, которая состоит из бесполых людей. Церковь благословляет брак, благословляет влечение мужчины и женщины, освящает его. Но одно дело собака, которая сидит во дворе на цепи, и другое дело – та же самая собака, которая забралась с четырьмя лапами на мой стол и пожирает мой обед». Вот когда та же сексуальная стихия распухает за пределы и становится диктатором – вот это уже плоть. И эту плоть надо поставить на место. И вот здесь, конечно, пост может помочь.