Николай Велимирович - Проповедь под горой

Все эти люди, как и мы, сыновья царские, хоть мы не признаем их таковыми. Их признает Царь, их Отец и наш Отец, но, братья, мы их не признаем их. Брат всегда меньше любит брата, чем отец сына. В каждом брате есть искра каиновой нетерпимости к брату, а в каждом отце, даже в самом худшем, искра божественной любви к детям своим. Мы знаем скомпрометированных людей только по греху, который подорвал их репутацию, но Бог, который ведает глубину всякой души, видит в этих людях то, что оправдывает их как Его сыновей. Поэтому в глазах Божьих они никогда не будут приравнены к нулю, даже если мы испишем их нулями с головы до пят.

Мы с головы до ног исписываем обесчещенных людей нулями, но когда эти люди — нули, совершат самоубийство, мы восстаем против этого, говоря: самоубийство — тяжкий грех. Разве это не непоследовательность с нашей стороны? И разве самоубийство таких людей необъяснимо?

Человек необдуманно растратил кредит. Он знает, что совершил большой грех, но несмотря на это, он еще способен на очень хорошие и достойные дела. Но какой в этом смысл, если мы до смерти будем считать банкротом? И зная об этом, он предпочитает жизни смерть. О, да не думаем, что он один виноват в своем самоубийстве, и не пожимаем равнодушно плечами, как будто мы не принимали никакого участия в его смерти.

Девушка мечтала о счастливой жизни и верила людям. Что в мире может быть естественней, чем мечты молодой девушки о счастье и ее доверия людям? Но однажды мы бросаемся на нее с камнями. За что? „Да за то, что согрешила, — кричим мы, — потому что согрешила! Скорее, бейте ее камнями!“ Христос не сказал бы так, Он сказал бы: „Кто без греха, тот пусть первый бросит в нее камень!“ Однако мы не говорим так. И кто тогда виноват в самоубийстве этой несчастной, если не наша фарисейская ревность? Она, бедняжка, хотела сказать, кричать, защититься, просить о пощаде, убеждать нас, что в ее душе еще много места для добродетели, много веры в идеал, что она горько раскаивается в своем грехе. Она хотела, да мы ей не дали. Мы сделали из ее греха сенсацию дня, употребив для этого всю техническую жестокость нашего времени, чтобы преподнести и растиражировать эту сенсационную в самом большом формате в самых ярких красках. Разве в этом в этом случае, господа, позволительно и возможно говорить о самоубийстве молодого неопытного существа, в этом случае, когда уместнее говорить об убийстве, которое мы совершили?

Так мы компрометируем себя, радуясь, чьей-то компрометации. Так мы компрометируем имя христианина и наше царское достоинство. Вся наша добродетель свелась к осуждению чужого греха. Такая негативная добродетель не дает никакого права на звание христианина и царского сына. Беспощадно осуждая других, мы наивно думаем, что этим возвышаем себя. Мы наивно думаем, что покажем себя честными и благородными людьми, только потому, что не станем есть и пить с грешниками, если будем сторониться так называемых скомпрометированных людей, если покажем к ним как можно больше презрения и будем как можно больше поносить их.

Христос не боялся скомпрометированных людей, а мы их боимся. Христос не боялся, что пороки грешников запятнают Его добродетель, а мы боимся. Его добродетель была воздвигнута на нерушимой скале, а наша — на песке, поэтому Он не боялся, а мы боимся. Христос был на рыночных площадях и на перекрестках дорог вместе с опороченными людьми, с отвергнутыми грешниками и презренными грешницами, на великий соблазн фарисеям. Фарисеи боялись даже встречи с грешниками, а Христос шел им навстречу и искал именно их. Фарисеи не желали переступить порог дома мытаря, а Христос ел и пил с мытарями. Фарисеи были готовы любого грешника побить камнями, а Христос был готов остановить каждый брошенный камень и спасти голову грешника. Фарисеи попирали ногами всякого, кто пал в грязь, чтобы еще больше его опозорить, а Христос протягивал им руки, поднимал из грязи и ставил на ноги, говоря: Встань и иди! Фарисеи считали ниже своего достоинства ходить среди простых людей и интересоваться их судьбами, а Христос именно это считал своим сокровищем. Вот в чем разница между Христом и фарисеем.

Установим разницу между Христом и нами. Христос знал, что в душе любого человека есть нечто возвышенное и благородное, нечто царское и божественное, что может разгореться, как огонь, когда с него сдуют золу. Христос сдувал золу с душ человеческих, а мы ее накапливаем. Вот в чем разница между нами и Христом. Христос искал каждом человеке хорошее, а мы ищем злое. Христос искал в людях добро, желая их оправдать, а мы ищем злое, чтобы осудить их. Христу было больно говорить о чужих грехах, а нам это приятно. Христос словом обращал грешников в праведников, а мы словами делаем из грешников еще больших грешников. Христос спасал людей, а мы их губим. В этом разница.

Но ведь и мы можем быть подобны Христу. В первую очередь, необходимо быть последовательными, и если мы называем себя сыновьями царскими, то постараемся оправдать это звание. Наберемся мужества и возвысимся над личными антипатиями и предрассудками и станем думать о человеке как о человеке. Пусть грешник отойдет на второй план, будем презирать грех, а не грешников, ведь мы во всем их братья.

Затем наберемся терпения, чтобы в так называемых скомпрометированных людях за их грехами и изъянами искать царское достоинство. Верьте, мы найдем его! Даже самый большой грешник носит его, спрятанным где-то в уголке души, может быть, не зная о нем. Самый скомпрометированный из людей, которого мы считаем нулем, готов сейчас протянуть руку утопающему и спасти его, готов разделить с голодным свой кусок хлеба или охладить уста умирающему от жажды. Представьте только такого опозоренного человека в ситуации, где может проявиться его царская душа. Представьте его на кладбище, где молчат мертвые, неужели думаете, он бы там смеялся? Представьте его в больнице, где стонут больные, неужели думаете, он бы там танцевал? Представьте его на пожаре в школе, где гибнут дети, неужели думаете, что он уйдет, равнодушно отмахнувшись? Представьте его вблизи спящего в траве человека, к которому подползает змея, неужели думаете, он бы остался молча и неподвижно стоять? О, нет! Худший из людей окажется человеком в такой момент, и самый закоренелый разбойник докажет, что он царский сын.

Давайте сделаем, наконец, кое-что еще, станем дерзкими — будем непоследовательны, непоследовательны в ненависти и в презрении к людям. Все мы неутомимы в отстаивании последовательности как добродетели, но ведь и непоследовательность тоже добродетель. Благо тем, кто непоследователен в ненависти и презрении людей. Это истинные сыновья царские, которые составляют славу Отца своего.