Максим Исповедник - Творения

«Коллаборационизм» Виталиана, следовательно, не мог не скомпрометировать его в глазах клира и народа, что требовало от него решительных действий по восстановлению доверия к себе, как только угроза физического насилия над ним и Римской Церковью миновала. Как можно было это сделать?

Наиболее сильным ходом, как нам представляется, было бы вычеркнуть имя патриарха Петра из диптихов Рима (в которых оно находилось с 658 г.), причем сделать это до того, как из Константинополя пришло Синодальное послание от очередного патриарха. Если Виталиан пошел на этот шаг, о нем не могли не узнать в Константинополе, и следующие после патриарха Фомы патриархи — Иоанн V (669–675) и Константин (675–677) — уже просто не посылали своих Синодальных посланий в Рим, не без основания предполагая, что они будут отвергнуты. Виталиан, в свою очередь, мог на этом основании не поминать Иоанна V, не подвергая себя риску быть обвиненным Константинополем в расколе (ведь первым прервал общение не он!). Таким образом, если наша реконструкция верна, общение Церквей прервалось «само собой» в 668–669 гг., и не возобновлялось уже до Вселенского собора.

Почему же тогда римокатолические исследователи (а кроме них никто не придавал, сколько нам известно, какого‑либо значения обсуждаемому нами вопросу) не выдвинули этой, казалось бы, самой собой напрашивающейся версии? Возможно причина в том, что тогда неудобный факт нахождения в диптихах Рима в течение десяти лет имени осужденного VI Вселенским собором патриарха Петра (которого папа, следовательно, поминал за литургией) оказался бы в центре внимания. Хотя в принципе этот факт, как мы видели, этими исследователями признается.

Наконец, поскольку не доказано ни то, что папа Виталиан отклонил послание патриарха Иоанна V, ни то, что при папе Виталиане из диптихов Рима было вынесено имя патриарха Петра, нельзя исключить и того факта, что прекращение общения Рима с Константинополем произошло не при Виталиане [2095](имя которого сохранялось в диптихах в Константинополе до 678–679 гг. [2096]), а лишь при следующем папе, Адеодате II (672–676) [2097], имя которого в диптихи в Константинополе уже не заносилось. Как бы то ни было, разрыв определенно произошел, и именно это дало основание папе Агафону утверждать, что Римская Церковь сохранила истинную веру (хотя в том, что и она от этой веры отступала, как мы убедились, сомневаться не приходится) [2098].

Возвращаясь к вопросу о том, где на земле находилась Церковь в тот момент, когда прп. Максим и его ученики отказывались от общения «со всей вселенной», мы, не беря на себя суд о тех, кто тогда от Церкви отпал, но памятуя о словах: « Бог всяческих объявил Кафолической Церковью правое и спасительное исповедание веры в Негоъ (ЕрМ ), можем определенно сказать, что прославив Максима [2099]и почитая его как одного из величайших учителей православия [2100], сама Церковь неопровержимо свидетельствует о том, что он и его ученики, «всецело возлюбив» Христа, «взяли крест свой и сораспялись с Ним» [2101]. Достоверно известно и то, что до самого конца своей жизни на земле они были не одиноки.

Об этом свидетельствует письмо Анастасия — апокрисиария к пресвитеру Феодосию Гангрскому, заканчивающееся словами: «А вас, богочестных и всех сущих с вами святых, а через вас святую тамошнюю кафолическую и апостольскую Церковь Божию приветствую и прошу за меня, грешника и узника, память творить в святых молитвах ваших» [2102]. Итак, общину, к которой принадлежат адресаты этого письма, Анастасий считает «кафолической и апостольской Церковью». Выше он пишет о полученном им через некого Стефана [2103]известии о ней: «Ведь когда я узнавал от господина святой памяти Стефана о единстве и согласии, что достигнуты там через православное исповедание всех друг пред другом и пред Богом, то я… исполнился духовной радости, и… вознес милосердному Богу благодарственные гимны за такое благо» (ЕрАп 13).

Ж. — М. Гарриг [2104]предположил, что последователи свт. Софрония Иерусалимского, с которыми были в переписке ученики св. Максима и которым писал свое письмо Анастасий — апокрисиарий (ЕрАп), находились в Иерусалиме, где были как‑то связаны с «братством Спуде- ев» при храме св. Воскресения Христова [2105]. Ряд мест в письме Анастасия — апокрисиария действительно говорит, как будто, о том, что оно адресовано в Иерусалим и указывает на братство при храме Воскресения, но эти места допускают и иное толкование. Так, М. Д. Муре- тов, переводивший письмо Анастасия, понял все места из него, где говорится о «людях воскресения», как относящиеся не к какому‑то братству вокруг храма в Иерусалиме, а исключительно к духовному состоянию этих «людей» [2106]. Впрочем, какое бы толкование ни принять, письмо, несомненно, адресовано тем, кого писавший считает своими братьями во Христе и членами Его Тела.

Говоря о Письме Анастасия — апокрисиария ( ЕрАп ) и Воспоминании ( Сотт ) (написанном, вероятно, Феодором Спудеем, посетившим вместе с Феодосием Гангрским в 668 г. места ссылки исповедников православия в Крыму [2107]и на Кавказе), укажем, что кроме того, что эти документы свидетельствуют о существовании православных где- то вдали от места ссылки Анастасия (может быть, даже в Палестине), они служат важным свидетельством о распространении под влиянием прп. Максима и его соратников диофелитского учения на Кавказе. Как видно из этих сочинений, — там, и в первую очередь, в Абазгии (ныне Абхазия), но также, возможно, в Иверии, и даже в далекой Албании (ныне территория Азербайджана и Нахичевани) [2108], прп. Максим и его ученики обрели сторонников. Одним из покровителей Анастасия — апокрисиария оказался даже правитель Абазгии и Алании, Григорий.

Л. Г. Хрушкова, недавно проанализировавшая те места в письме Анастасия — апокрисиария, которые описывают разное отношение к нему местных начальников, замечает: «В это время… видим известный дуализм власти: горные крепости принадлежат византийцам, туда и посылают изгнанников; комендант одной из них усердно выполняет предписания столичных властей и жестоко обращается со ссыльными. Однако князь Абазгии Григорий [носивший титул патриция по константинопольской табели о рангах] не придерживается политики императора и явно покровительствует ссыльным. Анастасий по заслугам называет его «другом Христа», а абазгов — «христолюбивыми», и это не просто клише из византийского словаря. В тех условиях для Анастасия «христолюбивый» означало «православный».<���…>Отметим, что и позже, во времена иконоборчества, иконопочитатели находили себе приют на Кавказе и в Крыму» [2109].

Это соображение Хрушковой, если оно верно, может служить объяснением и тому, что в своем письме к Феодосию Гангрскому Анаста- сий — апокрисиарий называет среди надежных людей, через которых можно переслать такое крамольное для византийских властей сочинение, как постановление Латеранского собора, не только «патриция и магистра» Григория, но и «патриция и претора» Иверии [2110], который, вероятно, тоже проводил независимую по отношению к Византии политику и был сторонником диофелитов.