Максим Исповедник - Творения

Святой отвечает: «Благодатью Христа, Бога всяческих, я христианин».

Говорит сакелларий: «Это неправда!»

Ответил раб Христов: «Ты говоришь, что я не христианин, но Бог говорит, что я есмь и остаюсь христианин».

Сакелларий: «Но если ты — христианин, то зачем, — говорит, — ты ненавидишь царя?»

«Но откуда это известно?» — отвечал блаженный, — «ведь ненависть есть скрытое расположение души, равно как и любовь».

И сказал сакелларий: «Из того, что ты сделал, всем стало ясно, что ненавидишь царя и его управление, — ведь один ты предал сарацинам Египет, Александрию, Пентаполь, Триполь и Африку».

Святой: «Но какое этому доказательство?»

И представляют тотчас же Иоанна, который был сакелларием Петра [2129], бывшего претора Нумидии Африканской; он сказал, что «двадцать два года тому назад дед царя [2130]приказал блаженному Петру взять войско и идти в Египет против сарацин, причем тебе написал, обращаясь как к рабу Божию, имея уверенность в тебе как в святом человеке, чтобы посоветовал ему идти [в поход], а ты написал ему, чтобы он ничего этого не делал, так как Богу не благоугодно содействовать Римскому государству при царствовании Ираклия и его рода» [2131].

Говорит раб Божий: «Если правду говоришь, то наверно имеешь как письмо Петра ко мне, так и мое к нему. Пусть представят [эти письма], и я подвергнусь определенному в законе наказанию» [2132].

И говорит тот: «Я не имею письма, да и не знаю, писал ли вообще тебе он, но в лагере все говорили в то время об этом».

Говорит ему раб Божий: «Если весь лагерь разговаривал об этом, почему же ты один показываешь это на меня? Видел ты меня когда- либо или я тебя?»

Он же говорит: «Никогда».

Тогда, обратившись к сенату, святой говорит: «Если справедливо представлять таких обвинителей или свидетелей, то судите, ибо каким судом судите, будете судимы, и какою мерою мерите, будут мерить вам, говорит Бог всяческих».

2. После этого [свидетеля] приводят Сергия [Георгия] Магуду [2133], который говорит: «Девять лет тому назад блаженный авва Фома, придя из Рима, говорил мне, что папа Феодор посылал его к [мятежному] патрицию Григорию сказать ему, чтобы он не боялся никого, ибо раб Божий авва Максим видел такой сон: в небесах на востоке и на западе было множество ангелов, причем восточные взывали: «Константин Август, ты побеждаешь!», а западные вопияли: «Григорий Август, ты побеждаешь!» [2134], и голос западных пересилил голос восточных». [2135]

При этих словах сакелларий кричит: «Послал тебя Бог, авва, на сожжение в город этот».

И сказал Божий раб: «Благодарю Бога, очищающего меня от вольных грехов посредством невольного наказания. Но горе Mipy от соблазнов, ибо необходимо придти соблазнам, — горе же [тому], чрез кого соблазн приходит. Действительно, не подобало говорить таких слов в присутствии христиан, ни оставлять безнаказанными выдумывающих это из‑за того, чтобы угодить людям тленным, сегодня сущим, а завтра не сущим. Ведь это ему надлежало сказать, конечно, при жизни Григория и показать царю свое благорасположение к нему. И справедливость требует, с чем согласитесь и вы, чтобы прежде сего обвинитель обязан был представить патриция Петра, этот же со своей стороны — авву Фому, а тот — блаженного папу Феодора. И тогда в присутствии всех я стал бы говорить патрицию Петру: скажи, господин патриций! Писал ты мне когда‑нибудь, о чем сказал сакелла- рий, или я тебе? И когда бы он дал утвердительный ответ, я подвергся бы наказанию. Подобным же образом и блаженному папе: скажи, владыка, я тебе когда‑либо рассказывал сон? И если бы обличил меня, то он подлежал бы обвинению, а не я, видевший [такой сон], ибо непроизвольное дело — сон, а закон наказует только произвольные, когда ему противятся».

Когда это сказал святой, говорит ему Троил: «Шутишь [2136], авва! Не знаешь, где ты находишься!»

Святой сказал: «Не шучу, но оплакиваю жизнь мою, сохранившуюся доныне, чтобы испытать такие выдумки».

Говорит Епифаний патриций: «Видит Бог — он хорошо делает, шутя над этим, если это неистинно».

После сего сакелларий опять с гневом сказал: «Все вообще лгут, а ты один говоришь правду?»

При этих словах святой заплакал и сказал в ответ: «Вы власть имеете, по попущению Божию, и оставить мне жизнь и умертвить, но если эти [свидетели] говорят правду, то и сатана есть Бог по природе, если же он несомненно не таков, то и эти не сказали правды. И пусть я не удостоюсь вместе с христианами узреть явление пресущного Бога, Творца и Зиждителя и Создателя и Промыслителя и Судью и Спасителя всяческих, если я когда‑нибудь рассказывал о таком сне или слышал рассказ от другого, кроме сейчас только [слышанного рассказа] от господина Сергия, [этого] благожелателя Империи».

3. Потом приводят третьего обвинителя, Феодора, сына Иоаннова, бывшего кандидатом [2137], по прозванию Хила, теперешнего зятя господина Платона [2138], патриция, — он говорит, что «тогда между нами [2139]происходила беседа о царе, он глумился над тем, что говорилось (о царе), допуская издевательства и насмешки».

Сказал святой ему: «Никогда, брат, я не разговаривал с тобой; только однажды с преподобнейшим пресвитером господином Феоха- ристом, братом экзарха [2140], из‑за примикирия [2141], быв на это вызван письмом о нем, и если окажусь лжецом, готов нести наказание».

4. И после сего вводят Григория сына Фотинова, который говорит, что: «Пришел я в келью аввы Максима в Риме, и на мои слова, что царь есть и священник, авва Анастасий, ученик его, сказал: не достоин быть священником».

Тотчас говорит ему святой: «Побойся Бога, господин Григорий: ведь ничего совершенно в той беседе об этом не говорил тебе сораб мой».

И, повергшись на землю, говорит сенату:

«Имейте терпение к рабу вашему, я скажу все, как было говорено, и пусть обличит меня, если буду лгать. Господин мой, этот Григорий, придя в Рим, удостоил войти в келью раба вашего. Увидав его, я, как это обычно мне, повергся на землю, поклонился, облобызал его и, после того как мы сели, сказал: какая причина желанного пришествия господина моего? Он ответил: добрый и богохранимый наш владыка в заботе о мире святых Божиих Церквей дал повеление богочестному папе, послав приношение святому Петру, склоняя его к единению с предстоятелем Константинополя, что его благочестивое державство удостоило послать через мое смиренство.

И я сказал: слава Богу, соделавшему тебя достойным такого служения. Однако же, при каком условии его боголюбезная [2142]тихость приказала быть единению, если конечно знаешь? И ты сказал: под условием [принятия] Типоса [2143]. А я ответил: это, как полагаю, не может состояться, ибо римляне [2144]не допустят, чтобы вместе [в соединении] с изречениями нечестивых еретиков уничтожились светоносные изречения святых отцов, или чтобы вместе с ложью погашена была истина, или с тьмою стал в общение свет, ведь у нас тогда ничего не будет достопокланяемого, если совершится уничтожение богона- ученных словес. И ты сказал: не уничтожает священные изречения Типос , но замалчивает, чтобы нам устроить мир. А я ответил: один и то же есть в Божественном писании — умолчание и уничтожение, ибо Бог сказал через Давида: «не суть речи, ни слова, коих звуки не слышатся» (Пс 18:4). Итак, если не изрекаются и не слышатся, то и совсем не существуют, по Писанию. И сказал ты: не заводи меня в лес [2145], я ведь довольствуюсь святым символом. Но как можешь довольствоваться, сказал я, принимая Типос ? А что препятствует принимать Типос , спросил ты, и говорит символ? Я ответил, что Типос явно уничтожает символ. Ты сказал: ради Господа, каким образом? Произнесем, сказал я, символ, и ты узнаешь, каким образом он уничтожается Типосом.