Максим Исповедник - Творения

7. Говорят ему они: «И что ты можешь сделать, если римляне вступают в единение с византийцами [2158], ибо вот вчера пришли апокрисиарии римские [2159]и завтра, в воскресенье, будут в общении [за литургией и Евхаристией] с патриархом, — и всем становится ясно, что ты совращал римлян, почему и с удалением тебя оттуда они согласились со здешними».

И сказал святой: «Пришедшие хотя и вступят в общение, ничего предосудительного для римского престола не соделают, если не принесли послания к патриарху, [2160]и никогда я не поверю, чтобы римляне вступили в общение со здешними, если эти не исповедают, что Господь наш Иисус Христос и Бог по тому и другому [Божеству и человечеству], — из чего, и в чем, и то, что Он есть, — имеет природную волю и действие [в отношении к совершению] нашего спасения».

И говорят они: «А если все‑таки соединятся со здешними римляне, что сделаешь?»

Святой ответил: «Дух Святый анафематствовал чрез апостола (Гал 1:8) даже ангелов, вводящих что‑либо новое и чуждое проповеди [евангельской и апостольской]» [2161].

И говорят: «Есть ли всецелая необходимость говорить о двух волях во Христе и действиях?»

Ответил: «Всецелая необходимость — если, конечно, хотим благо- чествовать по истине, ибо ничто сущее не существует без природного действия. И святые отцы ясно говорят, что никакая природа ни существует, ни познается без существенного [существу ее свойственного] ее действия. Если же ни существует, ни познается природа без существенно ее характеризующего [2162]действия, то как возможно чтобы знали Христа, или чтобы Он давал Себя знать как истинного Бога и человека, без Божеского и человеческого действия? Ведь лев, по учению отцов, потерявший способность рыкания, не есть лев, и пес — способность лаять, не есть пес, и все другое, потеряв то, что составляет его природу, не есть уже то, что было».

И говорят ему: «Мы знаем действительно, что так это. Однако [смотри] не оскорби [2163]царя, только ради мира и составившего этот Типос , не для уничтожения чего‑либо долженствуемого мыслится о Христе, но для мира допустившего умолчание составляющих причину раздора речений».

Тогда раб Божий, повергшись на землю, со слезами сказал: «Не должен оскорбиться добрый и благочестивый владыка на мое ничтожество, ибо я могу оскорбить Бога замалчиванием того, что говорить и исповедовать повелел Он. Ведь если, по божественному апостолу, Сам поставил в Церкви, во — первых, апостолов, во вторых, пророков, в третьих — учителей (Еф 4:11), то очевидно, что Сам Он и говорил через них. И вот чрез все Святое Писание как Ветхого, так и Нового Завета, святых учителей и Соборы мы научаемся, что воплотившийся Христос Иисус Господь и Бог наш не лишен, кроме греха (Евр 4:15), ничего из того, в чем как Бог познается, и в чем и как [сущий] по природе человек открывается. А если Он совершен по тому и другому, и не имеет недостатка, то явно искажает все таинство о Нем тот, кто не исповедует, что Он есть то, что есть, со всеми присущими Ему свойствами по тому и другому, из чего, в чем и что Он есть».

8. Немного помолчав и поговорив друг с другом, говорят: «Чем можешь доказать, что представители Константинопольского престола отвергают соборы?»

И говорит им: «Уже было показано подробно в моих бывших в Риме беседах с господином Григорием асикритом [2164]. И теперь если угодно, это будет доказано.

Прикажите дать свободу недостойному рабу вашему, и я приведу доказательства из книг, так как мои отобраны, — и всем сделаю это ясным, без какой либо запутанности в словах».

И потом, после других многих с обеих сторон разговоров, обратились к доказательствам и рассуждениям от Писания, природы и искусства, коими усладившись, они пришли в веселое настроение и начали говорить Максиму: «Знает Господь, авва, что великую пользу мы получили, и отныне досаждать вам [своими посещениями] будем».

9. И говорит ему господин Сергий: «Много раз приходил я в келью твою в Вемвас [2165]и слышал твое учение, и Бог да поможет тебе, не беспокойся, но ты печалишь всех одним только тем, что многих заставляешь отделяться от общения со здешней Церковью».

Но святой сказал: «Кто может сказать, что я говорил ему: не имей общения с Церковью византийцев?»

Ответил Сергий: «Это самое именно, что ты не имеешь общения, служит великим призывом ко всем, чтобы не иметь общения».

И сказал святой: «Господин мой! Ничего нет сильнее обличений совести, и ничего нет дерзновеннее ее одобрений».

Когда же кир Троил услыхал, что Типос анафематствуется на всем Западе, говорит святому: «Разве хорошо, что мнение нашего благочестивого владыки [царя] подвергается поношению?»

Ответил святой: «Да долго терпит Бог к тем, кои побудили владыку [царя] составить Типос , и признали [его], и допустили».

И говорит Троил: «Но кто же суть те, что побудили или допустили?»

Ответил раб Божий: «Представители Церкви побудили, а сановники [2166]допустили. И вот эта нечисть виновных взыскивается с невинного и чистого от всякой ереси.

Но посоветуйте ему сделать то, что сделал некогда благочестивой памяти его дед [Ираклий]. Когда он узнал, что некоторые на Западе подвергают его порицанию, посредством указа сделал себя свободным от церковного осуждения, написав, [2167]что «Экфесис не принадлежит мне, так как я ни диктовал его, ни давал приказ составить, но патриарх Сергий, сочинив его за пять лет до возвращения моего с Востока, [2168]когда я прибыл в этот преблагословенный город, упросил меня издать его от моего имени с подписью, — и я принял ходатайство его, — теперь же, узнав, что некоторые восстают против него, делаю всем известным, что он не мой?» Такой указ послал он блаженному Иоанну папе, осуждавшему Экфесис в тогдашних письмах своих к Пирру [2169]. И с тех пор Экфесис повсюду считается делом Сергия. Это пусть сделает и теперешний благочестивый царь наш, и будет совершенно чисто от всякого порицания имя его».

Когда преподобный сказал это, они, покачав головами, смолкли, сказав только это: «Все трудно и безвыходно».

И после этих слов, отдав взаимные поклоны друг другу, они удалились с полным благодушием.

10. Потом в другую субботу снова привели их во дворец. Вводят сначала ученика святого. Сошлись тогда два патриарха [2170]. Вводят Константина и Мину, [2171]обвинителей старца, требуя от ученика подтверждения их словам. Он же со всяким дерзновением сказал сенату: «Константин вводится в секретарий дворца? I Он ни пресвитер, ни монах, но трибун фимелийский [2172], — известен африканцам и римлянам, — и каких женок содержа пришел оттуда? Все знают и все отлично постигли его уловки, что делал он, чтобы скрыть это, то говоря, что сестры мои это, то [утверждая], что для того, чтобы не допускать общения с Константинопольской церковью я взял их, да не осквернятся еретическим общением, но также, если ему не доставало средств на удовольствия и он находил место, где его не знали, то опять [и там] делает то же самое ради скверного стяжания и грязных удовольствий. И для тех, кто желает вести жизнь досточестную, великий позор даже и встречаться с ним».