Антоний Голынский-Михайловский - О молитве Иисусовой и Божественной Благодати

Характерный пример истинного воздержания встречаем в лице Глинского подвижника старца Архиппа [15]. Отец Архипп «был крайне воздержан в зрении. На женщин он вовсе не смотрел, в их присутствии взор обращал на другие предметы или вниз. Если необходимость застав

{96}

ляла сидеть с женщиной, он садился далеко, голову опускал и отвечал на вопросы собеседницы, не обращая к ней лица своего. Однажды в монастыре, после литургии, в храме подошла к нему женщина и стала что-то спрашивать. Старец не только, по обыкновению, опустил глаза, но и закрыл их рясой и, ответив коротко, выбежал из храма». Другой раз, узнав что в гостином доме присутствует приезжая барыня, «старец закрыл лицо полой подрясника и побежал» оттуда прочь, «споткнулся, упал, поднялся и опять побежал, показывая пример, как инокам надо быть осторожными в обращении с другим полом» {25} .

Не менее поучительный пример являет греческий старец Яков Эвбейский [16], подвижник, с предельной строгостью хранивший чистоту зрения, хорошо понимавший, насколько от этого зависит совершенство его молитвы. «Чтобы показать трезвение старца о сохранении чистоты своего сердца, — пишет его биограф, — достаточно сообщить, что при крещении множества детишек в окрестном районе он никогда не видел в продолжение всего Таинства обнаженного тела их». Сам старец о себе говорит: «Всех крестил с закрытыми глазами; и пострижение волос, и помазание святым миром совершал с закрытыми глазами. Предостерегался, чтобы не запечатлелось в моей памяти голое тело, даже и младенческое» {26} .

О значении подвига всестороннего воздержания и самоотречения не единожды говорит в своих наставлениях Игумения Арсения (Себрякова) [17]. Выдающаяся подвижница, она постоянно обращается к этой теме и в устных поучениях, и в письмах к единомышленникам: «В чем же должен состоять подвиг и какая цель его? Подвиг должен состоять в отрезвлении тела от сонливости, от лености, чтоб оно бодро стояло на службах церковных, на келейных молитвословиях. В отрезвлении души от уныния, ума — от помыслов суетных, сердца — от чувств страстных, чтоб всецело внутренний человек предстоял пред Господом. Это-то и есть цель всех подвигов… Воздержание от пищи учит нас воздержанию от помыслов и чувствований страстных. Воздержание есть первый шаг во всех добродетелях. Господь Иисус Христос говорит: Возлюби врагов своих , то есть злословящих тебя и укоряющих. Как же это сделать? Он злословит тебя в лицо, не можешь же ты вдруг возлюбить его сейчас. Во-первых, воздержись, чтобы не ответить тебе тоже бранью. Далее воздер

{97}

жи свой помысл от дурной мысли об этом человеке и так дальше. Значит, первый шаг к любви — воздержание. Оно же приводит и к помощи Божией. А помощь Божия тогда сделается для тебя необходимой, когда ты станешь на воздержание от чего бы то ни было. Тут ты увидишь, что твоих собственных сил слишком мало, что тебе необходима помощь Божия, и станешь просить ее всем существом своим…

Нужно приучать себя к подвигам. Пост противится чувству вкуса, потому что этим чувством повреждается сердечная чистота, восстают плотские страсти, отяжелевает ум от вкуса, и много других страстей от этого же чувства. Против чувства осязания нужно противопоставлять: грубую на себе носить одежду, твердую постель иметь для сна, поклоны совершать, все то отвергать, что нежит тело, — этим затворяется окно чувства осязания. Когда научимся держать глаза, тогда не будем впадать так часто в осуждение, сохранимся от соблазна на ближних, от зависти. Зрение — такое чувство, которое приносит в сердце много греха и дурных чувствований. Тогда душа сама поймет, какой ей нужен подвиг для обуздания своих страстей, когда будет беречь свои внешние чувства — эти окна души, которыми входит в сердце грех».

Размышляя о воздержании, о самоотречении подвижника, мать Арсения задается вопросом: «Отречься от себя? Но что такое я? Себя познать как следует, увидать всю нечистоту своей души, всю ее страстность, всю немощь — вот в чем заключается задача всей жизни для тех, кто искал спасения». Однако истинное самоотречение доступно лишь при наличии правильной цели, и цель эта — высока. Этому учил своих учеников Сам Господь: «Он учил их отречению от всего, от себя главным образом, даже до отвержения души своей. Это отречение необходимо нужно, потому что в душе нашей так много нечистоты, страстей, противных духу Христову, что без отречения от них невозможно общение со Христом. Это отречение от себя возможно только тогда, когда есть цель, для которой мы можем отрекаться от себя, отвергать свои страсти. Цель эта — любовь к ближнему. Чтобы исполнить долг любви к ближнему, необходимо оставить себя, отречься от души своей. Любовь эту Господь указал, и словом и примером, как проходить. Он учил прощать врагам, иметь милосердие к немощным, не осуждать грешных, жертвовать собою для пользы ближних. Эту заповедь о любви к ближним невозможно исполнить без отречения от пристрастий к земным благам. Можно отречься от себя, можно все уступить ближнему только тогда, когда будем искать вечной жизни, когда будем стремиться возлюбить единое вечное, неизменное Благо, единое полное Совершенство — Бога» {27} .

{98}

В кратком виде учение о воздержании излагается в трудах прп. Никодима Святогорца [18]. Святой отец указывает две причины порабощенности ума чувственными похотениями. Первая и главная — грехопадение Адама, вследствие чего все существо человека пронизано страстностью. Вторая заключается в том, что человек во все детские годы, по несовершенству разума, не способен руководить чувствами. Примерно до 15-летнего возраста чувства всецело управляют развивающимся умом: «глаза привыкают пристрастно смотреть на красоту телесную, уши услаждаются приятной мелодией, нос привыкает обонять сладость ароматов, язык и уста стремятся к изысканным кушаниям, кожа привыкает к осязанию мягких и приятных для тела одежд. И как после этого убедить человека, что не в этом состоит истинная радость, что это не духовное услаждение, а плотское, животное?» Ум, с детства воспитанный под властью чувств, «оказывается скованным, как железными оковами, этими пятью чувствами. Ум страдает оттого, что, будучи сотворенным царем над телом, стал рабом ему, и все же волей-неволей склоняется к услаждению чувств». Но и это еще не все: «сам сатана, который является господином всех телесных похотений, щекочет и ум, и сердце, и все чувства».

Миновав детский возраст, ум обретает зрелость и «узнает из Священного Писания и от святых отцов, что есть иное, сродное ему — не плотское, а духовное — наслаждение». Ум нормального человека не может мириться с создавшимся положением: «он, будучи боголюбивым по природе, не вынесет того, что чувства тела, в котором он обитает, порабощены страстями, что и сам он порабощен и из господина и царя стал рабом и пленником». Ум теперь всей своей силой, при содействии благодати Божией, стремится искоренить многолетние привычки, избавиться от тирании страстей. Каким же образом возможно освободить чувства и подчинить их уму? «Когда какой-нибудь царь хочет без труда захватить город, окруженный стенами, он лишает его жителей всех источников питания и через это вынуждает их сдаться. Подобное средство использует и ум в борьбе с чувствами: он урезает понемногу у каждого из них привычные им похотения». Необходимо «овладеть своими пятью чувствами, предоставляя им только потребное для телесных нужд и отсекая все лишнее и приводящее к услаждению».