Серафим (Роуз) - Вкус истинного Православия

Итак, последнее слово о блаженном Августине есть слово самого Августина; Православная Церковь в ходе веков, по существу, относилась к нему именно так, как он этого желал сам.

Православные отцы нового времени продолжали относиться к блаженному Августину так же, как это делал святой Марк, и с его именем не было связано особых споров. В России, по крайней мере, начиная со времен святителя Димитрия Ростовского (нач. XVIII в.), прочно вошло в правило называть его "блаженным Августином". Скажем несколько слов об этом наименовании.

В первые века христианства слово "блаженный" по отношению к праведнику употреблялось примерно так же, как и слово "святой". Это не было следствием какой-либо формальной "канонизации" — тогда это еще не практиковалось, — а основывалось, скорее, на народном почитании. Так, по отношению к святому Мартину Турскому (IV век), без всяких сомнений святому и чудотворцу, ранние авторы, такие как святой Григорий Турский (VI век), употребляют то обращение "блаженный" (beatus), то "святой" (sanctus). И, посему, когда в V веке у святого Фавста Лиринского Августин именуется "блаженнейшим" (beatissimus), у святого Григория Великого в VI веке "блаженным" (beatus) и "святым" (sanctus), в IX веке у святого Фотия "святым" (agios) — все эти различные именования подразумевают одно и то же, а именно то, что Августин был признан стоящим в определенном ряду людей, выдающихся своей святостью и учением. На Западе в течение этих столетий праздновался день его памяти; на Востоке (где не было специальных праздников западным святым) к нему относились просто как к Отцу Вселенской Церкви. Ко времени святого Марка Эфесского слово "блаженный" стало употребляться по отношению к Отцам, авторитет которых был в некоторой степени меньше, чем у великих Отцов Церкви; так, он писал "блаженный Августин", но "божественный Амвросий", "блаженный Григорий Нисский", но "Григорий Богослов, великий среди святых". Однако, такое употребление не было у него ни в коей мере строго устоявшимся.

Даже в наше время употребление слова "блаженный" остается несколько неопределенным. В русском "блаженный" может относиться к великим Отцам, вокруг которых были какие-либо споры (Августин и Иероним на Западе, Феодорит Кирский на Востоке), но также и к Христа ради юродивым (канонизированным или неканонизированным), и к неканонизированным святым праведникам последних столетий вообще. Даже сегодня отсутствует четкое определение того, что означает понятие "блаженный" в Православной Церкви (в противоположность Римскому католичеству, где процесс причисления к лику "блаженных" сам по себе является полностью регламентированным), и любые "блаженные" в Православных Святцах (как это обстоит с Августином, Иеронимом, Феодоритом и многими Христа ради юродивыми) могут также называться и "святыми". В русской православной практике редко можно услышать "святой Августин", но почти всегда "блаженный Августин".

В наше время имеются многочисленные переводы сочинений блаженного Августина на греческий и русский, и он, несомненно, стал хорошо известен на Православном Востоке. Некоторые из его сочинений, такие как трактаты против Пелагия и "О Троице", читаются, правда, с предосторожностью — с такой же, с какой православные читают святого Григория Нисского "О душе и воскресении" и некоторые другие его сочинения. Великий русский Отец конца XVIII века святой Тихон Задонский цитирует сочинения блаженного Августина (главным образом, "Монологи") как православного Отца, хотя, конечно же, основными святоотеческими источниками для него были Восточные Отцы, и, прежде всего, святой Иоанн Златоуст (См.: Nadejda Gorodetzky. "Saint Tikhon of Zadonsk". Crestwood, N.Y., 1976, p. 118). "Исповедь" Августина заняла почетное место в православной духовной литературе в России и даже имела решающее значение для отречения от мира великого затворника начала XIX века Георгия Задонского. Когда сей последний в молодости был на военной службе и вел все в большей степени уединенную жизнь, готовясь к монастырю, он был так пленен дочерью одного полковника, что решил просить ее руки. Вспоминая тогда свое заветное желание покинуть мир, он впал в состояние кризиса, нерешительности, смущения, которое он, в конце концов, разрешил обращением к святоотеческой книге, которую тогда читал. Вот как он сам описывает этот момент: "Открыть книгу, лежащую на столе, меня побудили мысли: "На каком бы месте ни открылась книга, я последую ей". Я открыл "Исповедь" Августина. И прочел: ""не оженивыйся печется о Господних, како угодити Господеви, а оженивыйся печется о мирских, како угодити жене" (1 Кор. 7, 32–33). Посмотрите, насколько это верно! Какова разница! Рассуждайте здраво, выбирайте лучший путь; не мешкайте, решайтесь, следуйте; ничто не мешает вам". Я решил. Мое сердце было переполнено невыразимой радостью. Душа ликовала. И казалось, что все мое существо было всецело в божественном исступлении" (Епископ Никодим. "Русские подвижники 18 и 19 столетий". — Сентябрьский том. М., 1909, с. 542–543). Этот опыт явно напоминает собственный опыт обращения самого блаженного Августина, когда что-то побудило его открыть послания св. Апостола Павла и последовать совету первого же отрывка, на котором остановился его взгляд (Исповедь, VIII, 12). Необходимо отметить, что по своему духу блаженный Георгий Задонский всецело принадлежал миру православных Отцов, насколько можно судить по книгам, которые он читал: Жития Святых, св. Василия Великого, св. Григория Богослова, св. Тихона Задонского, Толкования св. Отцов Церкви на Св. Писание.

Ситуация в Греческой Церкви в новое время сложилась во многом сходная. Греческий богослов XVIII в. Евстратий Аргенти в таких своих антилатинских сочинениях, как "Трактат об опресноках" обращается к Августину как к святоотеческому авторитету, но при этом отмечает, что Августин является одним из тех отцов, кто впадал в определенные заблуждение, — никоим образом, однако, не переставая при этом оставаться Отцом Церкви (См.: timothy (ныне епископ Диокдийский Каллистос — перев.) Ware. "Eustratius Argenti". Oxford, 1964, pp. 126, 128).

В конце XVIII в. св. Никодим Святогорец включил Житие блаженного Августина в свой "Синаксарь" или "Собрание Житий Святых", тогда как до этого времени оно не включалось в Восточные календари и сборники житий святых. Само по себе это не содержит ничего примечательного. Ведь имя Августина было одним из многих сотен, которыми св. Никодим дополнил очень неполный православный календарь, следуя своей ревности еще больше прославить святых Божиих. В XIX в., исходя из подобной же ревности, Русская Церковь заимствовала имя Августина из "Синаксаря" преп. Никодима и внесла его в свой собственный календарь. Это вовсе не было "канонизацией" блаженного Августина, поскольку на Востоке на него никогда не смотрели иначе, как на Отца и Святого; речь шла просто о расширении церковного календаря, чтобы сделать его более полным — тот самый процесс, который продолжается и поныне.