Надежда Ионина - Суздаль. История. Легенды. Предания

Папу склонить к этому союзу можно было только соединением Восточной и Западной церквей, и со стороны греков более всего хлопотал об унии император, который смотрел на нее как на чисто политический акт. Греческие же церковные иерархи и народ всегда были "против", так как видели в ней подчинение Восточной церкви папе римскому.

Иосиф Бриенний (византийский полемист XV века) писал тогда: "Пусть никто не обманывается обольстительными надеждами, что италийские союзнические войска рано или поздно придут к нам. Хотя они притворяются, что станут на нашу защиту, но они возьмут оружие для того, чтобы разрушить наш город, народ и имя". Однако император Иоанн VI Палеолог решился для спасения империи пойти на крайнее средство — ради политических выгод подчиниться Риму и, презрев помощь Божию, понадеяться на помощь царя земного. 24 ноября 1437 года многочисленная греческая делегация, состоявшая из нескольких сотен человек и возглавляемая императором, отбыла сначала в Венецию, а оттуда уже в Феррару.

Уже по прибытии в Феррару греческие иерархи стали испытывать от латинян оскорбления: так, папа Евгений IV потребовал, чтобы Константинопольский патриарх Иосиф поцеловал его туфлю, как того требовал католический обычай. И только после решительного отказа Константинопольского патриарха отказался от своего требования.

Император Иоанн VI Палеолог хотел, чтобы уния между Церквями была заключена на каких-то общих положениях, церковная сторона дела стояла для него на втором плане. Папа же Евгений IV был человеком исключительной силы воли и умел проводить свои планы не только лаской, но и силой. Он настойчиво предлагал образовать комиссию из представителей обеих Церквей, которой было бы поручено выяснить пункты расхождения между ними, исследовать их и наметить пути к заключению унии. Основных таких пунктов было несколько: об исхождении Святого Духа и от Сына (в догматах Русской православной церкви — только от Отца); вопросы о чистилище и очистительном огне, первенстве папы римского, совершении богослужений на опресноках и др.

Ни в догматических спорах Восточной церкви с папским престолом, ни в политической борьбе Византийской империи русские не принимали никакого участия. Но так как в то время формально они подчинялись Восточной церкви, то в известной степени делили с ней все превратности судьбы. И авторитет Константинополя был для Москвы еще столь высок, что великий князь Василий II около Пасхи 1437 года принял навязанного ему митрополита Исидора самым милостивым образом [19] В начале 1430-х гг. Смоленский епископ Герасим отправился в Константинополь, а через год возвратился оттуда уже в сане митрополита Киевского и всея Руси с явной претензией переместить центр русского Православия из Москвы в Киев, находившийся тогда под властью литовского князя Свидригайла. Но вскоре последний прогневался на митрополита Герасима, повелел умертвить его, а тело сжечь на костре. После смерти митрополита великий князь Московский Василий с согласия всех русских князей и великого князя Литовского отправил в Константинополь для поставления первосвятителем епископа Рязанского Иону. Однако в Византии были свои соображения, и русским митрополитом был поставлен болгарин Исидор. . После торжественной встречи новому митрополиту был устроен обычный царский стол и преподнесены традиционные подарки.

Особа владыки Исидора произвела на окружающих самое внушительное впечатление, но только до того момента, как он заговорил о готовившемся соборе, на котором делегаты Восточной и Западной церквей должны были выработать условия унии. К участию в этом лжесоборе он и должен был склонить русских. Князь Василий II, воспитанный в уважении к старине, сразу же утратил свою приветливость, так он был поражен замыслами митрополита Исидора: "Как — глава Русской церкви — будет заседать вместе с погаными латинянами? Он будет обсуждать с ними вопросы веры? Станет содействовать соединению Церквей?".

Московскому великому князю было от чего расстроиться, ведь сами же греки убеждали его, что законными и святыми можно признавать только семь первых Вселенских соборов. Все последующие объявлялись недействительными, а теперь что же получается — митрополит Исидор сам готов забыть об этом и настаивает на участии в соборе? Наконец, уступив настойчивости митрополита, великий князь Василий II предупредил его: "Отцы и деды наши не хотели слышать о соединении законов греческого и римского, я сам не желаю сего. Нового и чужого не привози нам — мы того не примем".

В Италию с митрополитом Исидором отправились Суздальский епископ Авраамий, священник одной из суздальских церквей Симеон, боярин Фома Матвеев (последнего источники называют посланником тверского князя) и другие духовные лица (десять человек), а также многочисленная светская свита (около 100 человек, а поезд делегации состоял из двухсот коней). Никогда еще из Москвы не отправлялось столь многочисленное посольство в такой дальний путь и с такой важной миссией [20] Впоследствии не все вернулись на Русь, так как многие погибли от чумы, свирепствовавшей в Ферраре. …

Митрополит Исидор поклялся князю стоять за Православие, но как только границы Русской земли остались за спиной, он в городе Юрьеве-Литовском даже не пошел в православный храм, а направился с немцами в костел. Спутники его ужаснулись и с того времени уже не имели к нему доверия.

На соборе во Флоренции православных лестью, подкупом и насилием принуждали подписать определения о соединении церквей. Суздальский епископ Авраамий за отказ поставить свое имя восемь дней провел в заключении, и уступил он только неистовому патрона — митрополита Исидора, который не остановился даже перед тем, чтобы бросить своего собрата в темницу. Но нам ли, людям нынешнего времени, не понимать, что наличие под документом "собственноручной подписи" не всегда свидетельствует о "чистосердечии" подписавшего его лица! И не нам судить "смиренного" епископа Авраамия…

Однако греческие патриархи под влиянием требований и угроз согласились на многие требований латинян и, в частности, на главенство папы римского. Относительно обрядовой стороны богослужений больших споров во время работы собора не происходило, так как латиняне согласились одинаково допускать обряды как латинской, так и греческой церкви. Когда, таким образом, соглашение было достигнуто, был составлен Акт соединения Церквей, который подписали все греческие иерархи, кроме митрополита Эфесского Марка и Константинопольского патриарха Иосифа [21] Последний к этому времени уже умер. . Папа, не увидев подписи митрополита Марка, откровенно сказал: "Мы ничего не добились", но все-таки Акт соединения церквей был торжественно прочитан (на латинском и греческом языках) в соборной церкви Флоренции.