Иржи Лангер - Девять врат. Таинства хасидов

Святой ребе реб Мелех тоже был когда-то молод. В те поры он часто ходил из города в ближнюю деревню. Ходил лесом. Однажды по весне он немного задержался в деревне, и, когда шел домой лесом, уже стояла ночь. Мелех был неробкого десятка. Боялся только всемогущего Бога. Лес шумел таинственно и грустно. Мелех шел вперед и вперед, в темноте то и дело спотыкаясь о пни. Лес казался бесконечным. Нет, Мелеху страх был неведом. И все-таки тобой овладевает странное чувство, когда идешь один, ночью, по густому лесу. Наконец Мелех увидел вдали огонек. И огонь разрастался по мере того, как Мелех приближался к нему. Человеческое жилье! Заблудился он, что ли? До сих пор он никогда не замечал, чтобы в лесу кто-то жил. Мелех сделал еще шаг, другой. Раздвинул ветви, и оказалось, что стоит он посреди лесосеки. А на ней, о диво дивное, — избушка, красиво окрашенная, ни дать ни взять — мухомор. Теперь все было видно как днем. Месяц светил так же ярко, как оконца избушки. Мелех вошел, но на пороге застыл, точно заколдованный. Сперва он подумал, что ему снится сон. Такой красоты он сроду не видел. Посреди горницы стоит молодая девица. Она почти нагая, но ничуть не смущается. Ее золотые волосы ниспадают до самого пола. Боже правый, как же они длинны! А это значит, что она непорочна. Ведь волосы у нее не острижены, как у замужней еврейской женщины.

«Да, — говорит она, — я не замужем и живу здесь одна. Я часто видела, как ты проходишь по лесу. И всегда один-одинешенек, как и я. Я часто думала, когда же ты заглянешь ко мне? Но ты всегда проходишь мимо, ничего не замечая вокруг. Стыдиться тебе не надо! Я, чистая, в лесном колодце выкупалась, мягкую постель давно приготовила. Нет, я не ученая, а все-таки знаю — грех невелик будет. Но угощение будет очень богатое. Поди сюда!»

Ее голос звучал сладко, как серебряные колокольцы на пергаментном свитке Закона Божьего на праздниках в синагоге, но притом так мощно, как удары крови в Мелеховых висках. Лишь мало-помалу доходит до Мелеха смысл слов, которые стекают с алых губок, точно маленькие волны перекатываются в ручейке.

Стоит Мелех и не знает, что с ним творится. Будет ли рад Господь Бог такому слиянию? Когда нет ни благословения раввина, ни кольца обручального, ни свадебного балдахина?!

«Поди сюда! В колодце я выкупалась, мягонькую постель приготовила, богатое будет угощение».

Волосы девицы трепетали, как трава в лесу, когда овеет ее весенний ветерок. На сосках ее грудей ярко краснело что-то, как две земляники в зеленом листке.

«Нет!» — вскричал Мелех. Это был крик утопающего.

«Не-ет!» — отозвался лес глубоким эхом.

И стоит Мелех на лесной поляне один-одинешенек. Девица исчезла, избушка словно сквозь землю провалилась. Только рой светляков в густой траве ведет свой таинственный хоровод.

Это было истинное искушение. Восхитительный мираж, сплетенный Сатаной, как и всякий соблазн в этом мире, заставляющий нас грешить и забывать о Господе Боге.

Святой ребе реб Мелех не забыл. Да хранит нас Свет его заслуг!

Святой ребе реб Мелех оставил по себе бесценную память — проповеди, в которых он толковал Пятикнижие Моисеево в каждый шабес на протяжении всей своей благословенной жизни. Они были точно записаны хасидами и изданы под названием Ноам Элимелех , то есть «Наслаждения Элимелеховы».

Когда записи были предложены ребе реб Мелеху для утверждения, он воскликнул: «Как так? И это я проповедовал?!»

Во время своих проповедей он впадал в состояние такого глубокого экстаза, что не способен был осознать смысл своих слов.

Тору составляют пятьдесят четыре раздела, рассчитанные на пятьдесят две недели года. В каждый шабес кантор читает в синагоге по одному разделу, иногда по два. Святой ребе реб Мелех в проповедях дает толкование ко всем разделам Торы, кроме одного. К одному разделу не сохранилось ни одной его проповеди. В течение всей своей жизни одну неделю в году он не проповедовал. В эту неделю мы ежегодно читаем предпоследний раздел Второй книги Моисеевой. И как раз в эту неделю — в 21-й день месяца адара 1786 года — святой ребе реб Мелех отошел в вечность.

— Всякий час и в любую минуту, особенно в ту, какую человек проводит в одиночестве и бездействии или, лежа в постели, не может уснуть, он должен представить, что перед ним полыхает огонь, огромный, ужасный, до самого Неба, и он, человек, ломая свой врожденный инстинкт самосохранения, бросается в пламя во славу Божию. Милостивый Бог такую решительную готовность человека считает равной самому поступку. И потому человек должен не лениться, а постоянно выполнять самую святую заповедь Божию: «Я буду освящен в сердцах сынов Израилевых». — Освящен их самоотверженностью хотя бы в мыслях. — Те же мысли не должны покидать человека ни во время еды, ни во время соития. Когда бы он ни испытывал телесное наслаждение, он должен сказать себе сердцем и устами, что гораздо большую сладость и большее наслаждение, чем чувственное, он испытал бы, если бы ему дозволено было принести свою жизнь в жертву Богу. И он сам должен убеждать себя, что ему было бы куда приятнее умирать во славу Божию, чем испытать любое наслаждение чувственное. Он должен говорить себе, что смерть во славу Божию прекраснее, чем удовольствие телесное, и что, если бы стражники оттащили его от еды или совокупления и терзали его самыми разными способами, мученическая смерть была бы ему желаннее любого наслаждения плотского. Но каждый человек должен следить, чтобы мысли его были искренни и правдивы, ибо всезнающего Бога обмануть нельзя.

— Во имя своей безграничной любви к живым существам Бог совершил несказанное чудо. Сотворив их из ничего, он нарушил извечный закон логики и естества. Однако существует еще большее чудо: из любви к одним существам Бог уничтожает другие. Ибо если при сотворении мира Бог действовал только против законов природы, при этом не нарушая характера Своей сущности , а именно Своей любви, то в случае уничтожения Своих творений он действует против естества Своей собственной божественной самости, то есть против любви. Поэтому чудесный исход израильтян из Египта был б о льшим чудом, чем сотворение мира. Для того чтобы освободить Израиль, Бог Своим прямым вмешательством в миропорядок уничтожил другие Свои творения, египтян, в противовес Своей любви Творца и, значит, действовал против характера Своей собственной самости и естества, а не только против единых законов природы, Им созданных. Поэтому Священное Писание чаще напоминает нам о чудесном исходе из Египта, чем о сотворении мира.

— Души женщин нисходят на землю из более высоких миров, чем души мужчин. Поэтому Закон освобождает женщину от тех заповедей, исполнение которых ограничено определенным периодом, определенным временем дня или года. Ибо мир, в котором происходит рождение души женщины, вознесен над понятием времени.