Алексей Лосев - Мифология греков и римлян

Наконец, кое–что тео–космогоническое находим мы и у бедных на этот счет римлян, из которых Овидий дает весьма интересное изложение мифа о космогоническом Янусе.

Если поставить вопрос систематически и спросить себя, из чего происходят боги и мир в античной мифологии и каковы главные ступени их развития, то по первому вопросу мы имеем, очевидно, не меньше шести разных ответов. Все сущее появляется:

1) из Хаоса (специально, — Гесиод),

2) из Тьмы (с разными наименованиями: Ночь, Тартар, Эреб, — VI век и орфики),

3) из Хроноса (Времени, — «рапсодическая» теогония),

4) из той или другой «стихии» (Вода, Земля, — VI в., орфики; также Воздух, Огонь, Эфир, Небо),

5) из Океана (Гомер),

6) из Яйца (специально орфики).

Из этого обзора видно, что античная мифология самую последнюю и самую абсолютную бездну и основание всякого бытия находит в том, что является или полной пустотой и «зияющим пространством» (такова этимология слова «хаос»), или заполненной пустотой, но не выше биологического зародыша. Вся тео–космогоническая эпопея разыгрывается в пределах между черным беспредельным пространством и зародышем организма, не больше того; и очевидно, все, что из этого получается (боги, люди, мир), в последнем своем основании, по своему окончательному смыслу является для античного мироощущения не больше как символом чисто природных, органических или неорганических, процессов.

Что касается, наконец, ступеней тео–космогонического процесса, то, поскольку античная мифология «исходит из бытия неорганического или органического (но только — биологически–органического), она предполагает обязательно эволюцию, чтобы быть в состоянии вывести высшие формы бытия из низших; а когда брался весь мировой процесс в целом, то античность— устами бесчисленных философов и мифологов, а прежде всего орфиков, пифагорейцев и Гераклита, — постулировала вечное возвращение. Тот период мировой истории, который был современен самой античной мифологии, разбивался ею прежде всего на два огромных периода, на доолимпийский и олимпийский, границей между которыми было воцарение и окончательное торжество так наз. олимпийских богов. Доолимпийский период — это время смутных переворотов и взаимных стихийных ниспровержений. Подробнее всего об этом информирует нас, конечно, Гесиод. Не входя в подробности здесь, мы для ориентации отметим пока, что из доолимпийского периода наиболее яркими эпохами являются: 1) от начала до Кроноса (эпоха безличных космических начал: Хаос, Тьма, Эфир и т. д., или, говоря вообще, эпоха Урана и Геи), 2) царство Кроноса, сына Урана (первое утверждение оформленно–личного начала), 3) ниспровержение Кроноса его сыном Зевсом и борьба со всеми прочими стихиями за самоутверждение (титаномахия, гигантомахия и тифония), 4) окончательное подчинение стихийных сил оформляюще–личному началу, или воцарение Зевса и начало олимпийского периода.

Начавшись со смутных, безличных и неопределенных космических потенций, миф, как видим, постепенно оформляется и конкретизируется, превращая все эти стихии в порядок, строй и красоту, покамест не достигнет своей высшей точки — царства олимпийских богов.

Несколько стихов из Гомера, которые считаются в науке отражением какой–то (может быть, даже орфической) теогонии, настолько важны для нас как своей древностью, так и огромной популярностью во всех дальнейших теогониях, что невозможно пройти мимо них без внимания. Что это за Океан и что это за Тефия, из которых, по Гомеру, произошло все? У Гомера — это огромная река (§ 1 а, b), идущая вокруг всей земли и всего моря, дающая начало всем морям, рекам и источникам (§ 1 с), выпускающая из себя и принимающая в себя все светила (§ 1 d—f). Сама этимология этого слова — ocys (быстрый) — указывает на быстроту и стремительность (хотя, впрочем, см. § 1 d—f). На его берегах живут блаженные люди, к которым боги нередко являются на пир (§ 2 а, с), причем по ту сторону Океана — роща Персефоны и Аид (§ 2 е), а по сю сторону— блаженный Элисиум (§ 2 f). Океан Гомера представляется мягким, любезным стариком, почтенным родителем богов (И. XIV 301 сл., § 1 b и продолжение этого в отделе «Зевс и Гера», § 17 а), который живет со своей супругой Тефией (Питающая) в уединении, не входя ни в какие мировые распри, происходившие в большом количестве, и даже не приходит на общий совет богов (II. XX 7). Гомер указывает на их ссоры и на вытекающее отсюда отсутствие нового потомства (И. XIV 205 слл., 304 слл., см. «Зевс и Гера», § 17 а). Те, кто видит в И. XIV подражание орфической теогонии, объясняют это обстоятельство намеренным пародическим тоном, свойственным всей этой песне об «Обольщении Зевса», заменяющим здесь более серьезные концепции о прекращении деторождения у первых богов.

Океан, таким образом, — символ рождающей, оплодотворяющей водной стихии, о которой так много писали античные мыслители в течение всей античности, подобный египетскому Нилу, о таинственности и «демоничности» которого говорил, напр., Пиндар, как можно судить на основании frg. 282. С этой стороны он, вероятно, и интересовал ту теогонию, небольшие остатки которой мы находим у Гомера.

Об Океане в некосмогоническом смысле см. «Вода».

Далее, так наз. эпический цикл начинался со специальной поэмы «Теогония» (§5 а). Независимо от того, появилась ли «Теогония» эпического цикла раньше Гесиода или нет, ее содержание, судя по Проклу (§ 5 а), вполне догесиодовское: она лишена всякого спекулятивного, натурфилософского содержания и едва ли имела какие–нибудь обстоятельные генеалогии. Будь тут хоть какая–нибудь более углубленная трактовка теогонических вопросов, Прокл не преминул бы это выдвинуть на первый план. Здесь, стало быть, чистые мифы без малейшего аллегоризирования. С другой стороны, полагание в основу Урана и Геи и порождение ими 3 Сторуких и 3 Киклопов роднят циклическую «Теогонию» с Аполлодором (см. § 50 b), в то время как у Гесиода сначала появляются еще Титаны (§ 8).

В древности была, далее, широко известна поэма под названием «Т и τ а н о м а χ и я», автором которой является, по Schol. Apoll. Rhod. I 1165 и Hyg. Fab. 183 (§ 5 d, f), Евмел Коринфский, в то время как Атеней (§ 5 g) предполагает возможность и другого авторства, напр. Арктина. Она, очевидно, сильно отличается от «Теогонии» эпического цикла (в особенности если последнюю видеть в основе Аполлодора, см. § 49 b), равно как и от Гесиода, так что является еще большим вопросом, можно ли прямо отождествлять ее с циклической «Теогонией», или нужно видеть в ней ее продолжение (были высказаны соображения и за то и за другое). Вернее же, что «Титано–махия» совсем не имеет никакого отношения к эпическому циклу и, следовательно, к Аполлодору (ср. в особенности учение об Эфире, § 5 b, с).