Алексей Лосев - Мифология греков и римлян

Ср. Herm. in Phaedr. 248 (p. 161 Couvr.) (О воспитательницах Зевса в пещере Ночи, Адрастее и Амальфее)

44. a) Procl. in Tim. 29 a (I 324, 14 D.) (Зевс как свободное воплощение Кроноса в инобытии)

Это сказал и Орфей, показывая, что умопостигаемый бог поглощается Демиургом Всего [уни–верса]. И Платон, изменяя мышление на видение, предположил, что Демиург взирает на первообраз, а богослов представил, что тот нападает на умопостигаемое и поглощает его, как это выявил миф. Ведь если говорить точно словами наставника, то «первородный» бог у Орфея, утверждаемый у предела умопостигаемого, есть «живое–в–себе существо» Платона. Поэтому оно вечно и является самым прекрасным из мыслимых предметов; и оно есть в умопостигаемом то, что Зевс — в умозрительном. Ведь тот и другой есть предел этих чинов, и первый есть первичная из первообразных причин, а второй есть само монадическое из причин де–миургических. Поэтому и соединяется с ним Зевс при посредстве Ночи и, исполненный им, становится как бы умопостигаемым миром в умозрительном.

b) Procl. in Tim. 28 с (I 312, 26 D.)

Итак, Платон, выставив этого Демиурга, допустил его неизреченность и неименуемость, как поставленного во главе всего [универсального] в сфере блага [Phileb. 54 с]. Ведь во всяком чине богов есть аналогичное единому. Такова в каждом мире монада. А Орфей предоставил ему и имя, потому что он исходил отсюда; за ним последовал и сам Платон в других местах: ведь у него Зевс, предшествующий трем Кронидам, он–то и есть демиург Всего. После поглощения Фанета в нем проявились идеи всех вещей, как говорит богослов:

И чрез это весь мир внутри Зевса опять очутился… [и, далее,] —

Ср. также I 314, 22 D.

c) Procl. in Tim. 34 а (II 93, 18 D.)

Ведь упоминаемые у богословов поглощения суть некие охваты, одни из них — родительские, умозрительно объемлющие умопостигаемое, а другие — сыновние, умопостигаемо охватывающие умозрительное.

d) Procl. in Parm. 130 b (p. 799, 27 Cous.)

Ведь Орфей говорит, что после поглощения Фанета в Зевсе возникли все вещи, так как первично и соединенно в том [в Фанете], а вторично и разделенно в демиурге проявились начала всего мирового. Ведь здесь солнце, луна, само небо, стихии, объединитель Эрот и все вообще «в глубоком чреве сокрыто».

e) Herm. in Phaedr. 247 с (р. 148, 10 Couvr.)

Кроме же этого сказано, что нужно, чтобы соприкосновение доходило до чего–нибудь. Почему же до этого? Потому, очевидно, что не говорится, что боги, находящиеся под властью Зевса, соединены с Фанетом, но только один Зевс, да и он через Ночь.

45. a) Porphyr. De antr. nymph. 16, p. 67, 21 (Овладение Кроноса Зевсом путем его ограничения)

У Орфея Зевс улавливает Кроноса при помощи меда: наполнившись медом, он пьянеет и хмелеет, как от вина, и засыпает, как у Платона [Conv. 203 b] Порос, наполнившийся нектаром. Ведь тогда еще не было вина. У Орфея Ночь, внушая Зевсу коварный обман при посредстве меда, говорит:

Этому и подвергается Кронос и, связанный, обрезывается, как Уран, причем богослов намекает, что божественное [в нем] связано наслаждением и влечется вниз к рождению и, разрешаясь в наслаждении, изливает потенции. Поэтому Кронос обрезывает Урана, сошедшего к Гее в жажде совокупления. Тождественным же с наслаждением от совокупления представлено у них наслаждение медом, обманутый при помощи которого Кронос обрезывается [Зевсом]. Ведь первый противоставший Урану есть Кронос и его сфера. Нисходят же потенции с неба и от планет, но Кронос приемлет потенции, нисходящие с неба, а Зевс — потенции, нисходящие от Кроноса.

b) Procl. in Tim. 35 b (II 208, 30 D.)

Эти обрезания отца и оковы должны быть рассматриваемы с точки зрения первообраза, ибо он [Зевс] сначала обрезывает его [Кроноса], а потом сковывает неразрывными узами, — это и по образам у богословов, когда они говорят об обрезании и узах Кроноса, которым подвергает себя творец мира, как упоминает об этом Сократ в «Кратиле» (404 а).

Ср. Hymn. Orph. XIII 2—5 (символическое толкование оков Кроноса) — § 38 f.

c) Procl. in Crat. 391 а (27, 21 Pasqu.) (Универсальная демиургия, — Зевс осуществляет заложенную в единораздель–ности Кроноса универсальную демиургию)

Ведь величайший Кронос свыше вручает демиургу начала мышления и ставит его во главе всей демиургии, почему Зевс у Орфея и зовет его демоном:

Наше исправь поколение, демон весьма знаменитый!

И по–видимому, Кронос содержит в самом себе главнейшие причины соединений и разделений, через небесные обрезания проводящий в отдельные части универсальность умозрительную, являющийся виновником умозрительных эманаций и размножений, и вообще вождь титанического поколения (от которого происходит разделение сущего), собирающий при помощи поглощения снова свои порождения, объединяющий их с самим собою и разрешающий в свою собственную единовидную и неделимую причину. В самом деле, демиург Зевс непосредственно от него приемлет истину сущего и сначала мыслит его в себе. Ибо и Ночь прорицает ему [§ 9 g, h], но отец непосредственно вручает ему все меры универсальной демиургии.

d) Procl. in Tim. prooem. (I 207, 11 D.)

К Кроносу снова после уз обращается [Зевс], только уже без молитвы, со словами: «Наше… знаменитый» — и взывает к благосклонности отца в течение всего последующего.

Ср. Procl. in Alcib. I 103 a (p. 384, 3 Cous.).

e) Olymp. in Alcib. I 3, p. 15 Creuz.

И Орфей представляет Зевса говорящим собственному отцу: «Наше… знаменитый».

f) Damasc. 270 (II 136, 27 Rue.)

Разве Орфей не связывает с Кроносом причал универсальной демиургии, а демиург {Зевс] разве не молится ему: «Наше… знаменитый»? Значит, он выравнивает и исправляет все миротворение. Но еще яснее полагают это о нем финикийцы, делая его первым демоном, привлекшим к участию демиурга.

g) Procl. in Tim. 22 d, e (I 118, 21 D.) (Крит как символ)

Очищение происходит то водою, то огнем, и везде чистота у вторичных от первичных. Вследствие этого и у Орфея Зевс советует перенести очистительные обряды с Крита. Ведь богословы обычно вместо умопостигаемого ставят Крит.

h) Procl. in Crat. 396 b (52, 26 Pasqu.) (Скипетр Зевса) Ведь Зевс выставляет два распорядка: небесный и сверхнебесный, почему и скипетр его, как говорит богослов, имеет в длину «двадцать четыре меры», как владыка двух диодекад.