Вениамин (Федченков) - О вере, неверии и сомнении

Для ясности припомню одну небольшую брошюру, давно попавшуюся мне: (если не изменяет память) ее написал знаменитый художник Виктор Михайлович Васнецов. Автор там рассказывает про обитателей болота. А за болотом — зеленый луг, дальше — лес. По лугу ходит корова и рвет спокойно траву. Лягушка — на рисунке обложки — из болота смотрит на корову и, с несомненностью, думает: у ней — как и у людей, и у птиц — кровь такая же холодная, как и (у самой лягушки); да она и не знает иной крови.

Рыбы, видя, как люди и животные обходятся без воды и не задыхаются от воздуха — что бывает с ними, — в изумлении могут думать: как это возможно? Но не смея отрицать фактов, рыбки благоразумно лишь дивятся "чуду": у них — не так!

Вот эти болотные рассуждения совершенно можно применить и к людям, дерзающим на основании одних "законов" отрицать другие — на основании одного бытия отрицать возможность иного. Мир водных обитателей — один, теплокровных — другой; да и в воде-то еще живут и теплокровные (бегемоты, киты, носороги). Это — разные миры, разны и их свойства, или законы. Перенесем эти суждения на мир веры, на сверхъестественный порядок бытия. Торопливые отрицатели не признают его вообще или тех и иных чудес его потому, что эти явления отличаются от явлений земного порядка, или, как обычно говорят, "противоречат естественным законам". А потому, — думают они, — тот мир нельзя и допустить; иначе, просто его нет.

Таким образом неверующие мерят другой мир мерками этого мира, к "тому" бытию прилагают законы "этого" бытия; короче, этим бытием мерят другое, а так как они оказываются несходными, то другое бытие просто отрицается, как невозможное.

Рассуждение, как очевидно, совершенно болотное, но и там дело обстоит лучше. Рыбы изумляются, но людей не отрицают, хотя те живут на суше.

Ведь по такой логике — из-за непостижимости и из-за неподобия одного бытия сравнительно с другим — людям следовало бы не признавать ни рыб — ибо те живут в воде, чего не может человек; ни птиц — ибо они летают в воздухе. Однако люди таких выводов не делают. Почему? Потому, что "видят" факты? Да! Это — правильно! И по отношению к миру сверхъестественному всякий может требовать доказательств его реальности, фактичности: этот путь — законный и верный. И далее об этом будет самая серьезная речь, в ней выясним центр и путь познания. Мы же тоже хотим признавать реальное бытие, а не измышления наши. Но в том беда интеллигентных безбожников, что они раньше этого условия (реализма того мира) уже отрицают его из-за простого неподобия (или — как неверно говорят — "противоречия"). Потому и требуется нам опрокинуть это со всей решительностью борьбы против неумных и противоположных выводов.

Можно ли мерить законами этого мира тот мир? И следовательно, можно ли отрицать чудеса? Абсолютно невозможно!

Послушаем хоть самые слова. Мы говорим: "тот" (а не "этот") мир, "иной" (т. е. отличный, другой) мир, "сверхъестественный" (а не естественный) мир, или — "небесный" (а не земной) мир. Следовательно, с самого начала мы, верующие, утверждаем различие этих двух миров по их природе, свойствам, силам, проявлениям, или — как говорится — по законам.

Это — очевидно! Но в таком случае какое же право имеют неверующие, когда к иному миру прилагают мерки этого? Они говорят: ваш тот мир не похож на этот! Конечно, — отвечаем мы, — не похож! Мы раньше вас сами утверждали это. Но это еще не самая большая вина и ошибка ваша — а другое: из этого неподобия вы делаете неразумный вывод о небытии того мира — якобы невозможно, раз он не похож на этот, известный вам мир. Вот где ваше преступление!

И если мы говорим "иной" мир, то ясно, что у него и законы (или свойства) — иные, не противоречащие, а особые, отличные от законов этого мира. Неподобие не есть небытие. И совершенно прав тот молодой еврей, который так четко сказал: там, где начинается сверхъестественный мир, на этой грани кончаются законы естественного мира.

Для окончательного пояснения возьму очевидный пример: я живу, допустим, на первом этаже; со мной рядом храм, запах ладана проникает оттуда и ко мне. Надо мной — второй этаж, другие люди, о коих я ничего не знаю и комнаты которых я даже никогда не видел. Могу ли я сказать, что и у них пахнет ладаном или не пахнет ладаном? И вообще, что они живут так же как и я? Это было бы неразумно. И лучше всего предположить что там, где кончается моя комната, где устроен потолок, а для других людей — он пол, на этой грани кончается запах ладана. Правда, мой запах может проникнуть и к ним, но не обязательно. Если есть какое-либо соприкосновение моего пространства с их жилищем (через коридор и лестницу или даже через открытые окна), то ладан залетел и к ним, и тогда уже изменится и их воздух.

Это сравнение дает мне возможность ответить и на последующее возражение о чудесах: может ли иной мир вмешиваться своими законами (действием) в это бытие?

Отрицатели не признают этого. Но на каком основании? Абсолютно без всякого основания. Больше этого: вопреки разумности и опыту. В самом деле, если я ничего не знаю о том мире (а не знать, как мы видели, не значит отрицать, наоборот, можно допускать), то вообще я не знаю и о его силах и возможностях. В частности, совсем не знаю, может ли он вмешиваться в этот мир и применять законы его. Чего не знаю вообще, того не знаю и в частностях. Скорее нужно сказать иное: "все возможно", "ничего не смею отрицать". Это обязан говорить и неверующий.

И особенно это верующие должны сказать про сверхъестественный мир потому, что мы тот мир признаем несравненно более высшим, могущественным. А высшее может вмешиваться в низшее и изменять его явления… Запах ладана может проникнуть и на другой этаж и смешать там весь воздух.

Или другой пример. Вот недавно в Нью-Йорке было странное явление: вдруг перестали действовать телеграфные провода. Оказалось потом, что какая-то иная сила вмешалась в нашу область и на время приостановила обычное действие электричества. Так и силы сверхъестественного мира могут переменить действие сил ("законов") этого бытия.

И когда мы говорим о "чудесах", то предполагаем именно переменение законов одного мира вмешательством другого.

Иногда некоторые говорят, будто чудеса "сверхъестественны, но не противоестественны". Это будто красиво и умно высматривает. Но я полагаю, что и здесь еще говорит пугливость перед умом и законами природы. Верующий же человек не только не боится признать чудеса сверхъестественными, но считает их и противоестественными, т. е. "противными", отличными, несогласными с обычными законами природы явлениями. Стоять воде стеною, конечно, "противоестественно", остановиться солнцу и луне и не испепелиться — противоприродно. И если я говорил выше, что чудеса не "противоречат" "законам бытия", — то это относил к законам иного бытия и вообще — к "законам мышления", а мышление мое совершенно допускает и даже необходимо требует для другого мира и других законов, совершенно отличных от наших законов, но не исключающих двух разных законов!