Павел Евергетин - Евергетин или Свод богоглаголивых речений и учений Богоносных и Святых Отцов

Братья, мы ведем счет тому времени, что провели в монашестве, гордимся этим, а забываем о том, в каком нерадении мы пребывали все это время. Ибо похвала человеку — не время, а преуспеяние в Боге. А степень преуспеяния — не в глубоких сединах, а в добродетельной жизни.

Монах, стяжи ту вечную жизнь, к которой ты и был призван, ради которой ты и принял благое исповедание пред лицом такого множества свидетелей, пред лицом всей земной и горней твари. «Ибо еще немного, и придет Грядущий и не замедлит» (Ср.: Ис. 26, 20–21).

Что есть монах и с кем сравнить его? Монаха можно сравнить с человеком, который падает с высоты и вдруг заметил высоко над землей веревку. Он ухватился за нее, повис и непрестанно вопиет к Богу, потому что знает: как только он ослабеет и разожмет руки — упадет и убьется насмерть.

Любезные братья, вы носите на себе ангельский образ: не сообщайтесь с диаволом, но, насколько хватит ваших сил, стремитесь к ангельской жизни. Потому что внешности должны еще соответствовать жизнь и дела: без дел образ — ничто. А разве ангелы на небе живут в раздорах и распрях, как это, мы видим, бывает у монахов?!

Будем, братья, стараться, чтобы не стать нам запинанием и соблазном для внешних; чтобы наш род жизни не ругали из — за нас, но, наоборот, хвалили. А иначе, если мы так пренебрегаем своим спасением, что мы ответим Судии в страшный час испытания? Что еще Он должен был сделать для нас и не сделал? Мы не стали смиренными, а разве не видели мы Слово Божие смирившимся в образе раба? Нас злят грубость и оскорбления — а разве мы не видели оплеванным Его пречистый Лик? Мы не оказываем полного послушания игуменам и всем собратиям — а разве мы не видели, как Он предал свои святые плечи на бичевание? Когда нас уничижают, мы не можем снести этого и приходим в неистовство, а разве не видели мы, как Его, Того Кто «призираяй на землю и творяй ю трястися» (Пс.103, 32) бьют по лицу? Мы дерзки и своевольны, а разве не слышали Его слова: «Я ничего не могу творить Сам от Себя», и дальше: «Я не ищу Моей воли, но воли пославшего Меня Отца» (Ин 5. 30)? Разве не слышали мы, как Он говорил: «Я не воспротивился и не отступил назад» (Ис 50. 5); «Научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем» (Мф 11. 29); и в другом месте: Сын «Человеческий не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих» (Мф 20. 28)?

Разве не говорил Он и многое другое в том же роде, чтобы мы старались быть такими же? Ведь невозможно иметь преуспеяние и спастись, если не подражать Господу во всем. Поэтому я прошу вас, братья, избранное стадо Христово, будем бдеть, пока у нас есть время, и жить согласно тому образу, который носим, да обретем и в будущем ангельскую славу.

Как — то раз настоятель, который принял обитель после святого Гонората, страшно разгневался на святого Либертина и даже занес на него руку. Но жезла, чтобы ударить святого, рядом не оказалось. Тогда он схватил скамейку для ног и бил Либертина по голове и по лицу, пока все лицо святого не почернело и не опухло. Тяжко избитый, Либертин ушел в свою келию и оставался там. А на следующий день было назначено одно монастырское дело, которое он должен был сделать. Поэтому наутро, после чтения молитв, Либертин пошел к Келии игумена и со всем смирением просил благословить его.

Игумен знал, что Либертина до этого все почитали и любили за высоту его добродетели. Он подумал, что после вчерашнего оскорбления Либертин хочет уйти из обители, и потому спросил, куда он собирается идти.

— Есть, отче, одно монастырское дело, — ответил Либерии, — которое уже назначено. Я не могу его отложить, потому что вчера обещался быть там.

Тогда игумен узрел всю свою жестокость и все смирение и кротость Либертина — и восстенал из глубины сердца. Он пал Либертину в ноги и исповедовал свой грех — то, что дерзнул столь святому мужу причинить такие жестокие страдания. И Либертин пал перед ним на землю и, лежа в ногах у него, говорил, что это его грех, а не игумена. Он винил только себя и уверял, что получил за свои грехи по заслугам. От этого игумен пришел к еще большей кротости, и смирение ученика стало примером добродетели для учителя.

Наконец Либертин получил благословение и отправился по назначенному делу. Многие из его знакомых, люди благородные и почтенные, видели, что его лицо опухло и в кровоподтеках. Они спрашивали, что это с ним.

— Вчера вечером, — отвечал им Либертин, — по грехам моим, наткнулся я на скамейку, и так вот получилось.

Тем самым праведник не впал в грех лжи, но и гнева игумена не выдал. И я полагаю, Петр, что такая сила терпения значит гораздо больше, чем те чудеса и знамения, которые этот муж совершил.

Пахомий Великий еще в юном возрасте был в послушании у святого Паламона. При этом он всегда повиновался учителю охотно и без рассуждения и слушался его в смирении сердца, хотя обращение с ним было очень и даже чрезмерно строгим. Так, например, ко всем его прочим мучениям его часто посылали набрать в горах дров. Он был босиком, и это было очень больно для ног: он постоянно ранил их о терновник. Но Пахомий с радостью переносил это, вспоминая о тех гвоздях, которыми были пронзены руки и ноги Спасителя на Кресте.

Преподобный отец наш Антоний перешел в монашеское жительство из благородного сословия и долгие годы провел в удивительных подвигах, сохраняя уединение и безмолвствуя. После этого он однажды читал божественную «Лествицу добродетели» и в конце слова о послушании обнаружил следующие слова наставника: «Кто пребывал в безмолвии и познал собственную немощь, а затем оставил его и отдал себя в послушание — тот был слепым и безо всякого труда прозрел о Христе». Преподобный стал обдумывать эту мысль и сказал себе: «После всех трудов и подвижнических страданий я, оказывается, слеп? Когда же мы сможем обрести зрение?» И он оставил уединение и пустынническую жизнь и предал себя общежительному поприщу.

Так он пришел в Вифинскую епархию, в знаменитый Кионский монастырь. И несколько дней он оставался в странноприимнице вместе со всеми нищими и никому ничего не говорил. Каждый день его кормили вместе с нищими. Но он не мог есть хлеб даром: пошел к ближайшей горе, собрал вязанку хвороста, принес его на собственных плечах и положил у ворот. Это заметил монах, в ведении которого было заботиться о странниках, и сказал ему: