Яков Шпренгер - Молот ведьм

Следует третья часть сей последней части: как этот религиозный процесс достойным образом заканчивается заключительным приговором.

После того как, благодаря Господу, мы окончили те части книги, где разбираются особенности колдовской ереси и описывается, как надо начать и вести процесс веры, нам остается еще рассмотреть, как заканчивается такой процесс. Прежде всего надо заметить, что колдовская ересь, как это и было указано в свое время, отличается от других простых ересей тем, что в ней сливаются и духовное, и светское преступления. Когда мы коснемся видов заключительного приговора, то мы укажем на ту его часть, против которой ведьмы обычно апеллируют и которая исходит от светского судьи. Затем мы разберем ту часть приговора, которая исходит как от духовного, так и светского судьи. В-третьих, скажем о том, как духовный судья отчитывается в своей деятельности при кассации.

Надо ли ограничиться обычным каноническим очищением для ведьмы, как это предписывается каноническим правом (смотри: II, qu. 4 consuluisti; с. monomachiam), или прибегнуть к божьему суду, выражающемуся в испытании раскаленным железом, если ведьма того захочет? Кажется, что последнее можно допустить. Ведь как по уголовному или гражданскому делу может быть предписано единоборство, так может быть применен там и божий суд в виде испытания, прикосновением к раскаленному железу или в виде испытания, заключающегося в питье кипятка. Единоборство допускается святым Фомой (II, 95). Он утверждает, что единоборство может быть разрешено тогда, когда оно приближается к общему характеру прорицаний. Значит, до известной степени испытание прикосновением к раскаленному железу может считаться допустимым.

К этому испытанию прибегали многие благочестивые владыки, желавшие узнать правду. Так поступил, например, набожный император Генрих, применив это испытание к своей супруге, девственнице Кунигунде, которую он подозревал в прелюбодеянии. Так поступает и судья, заботящийся об общем благе и прибегающий к меньшему злу, чтобы избежать большего. Такой судья терпит блудниц в городе, чтобы неудовлетворенная похоть не привела все в смятение. Ведь Августин сказал: «Устрани блудниц, и ты приведешь через похоть все в смятение». Если испытание раскаленным железом может успокоить общество и защитить обвиняемого от несправедливых нападок, то нельзя возражать против применения этого испытания.

К тому же ранение рук через прикосновение к раскаленному железу представляет из себя меньшее зло, чем уничтожение жизни при единоборстве. Где допускается единоборство, там тем более должно допускаться испытание раскаленным железом.

Против этих умозаключений говорится в каноническом праве (II qu. 5, monomach.) следующее: «Те, которые гонятся за подобным (испытанием), кажутся искушающими бога». Ученые к этому прибавляют, что, следуя указанию Апостола (I Посл. к Фессал. 5), надо воздерживаться не только от зла, но и от всего того, что кажется злым. Посему в указанном месте канона не говорится: «Все же, которые гонятся за подобным, искушают бога», но утверждается: «Они кажутся искушающими бога». Так говорится для того, чтобы было понятно, что тот, кто пользуется этим средством, преследует, пожалуй, и правильную цель. Но этого средства надо остерегаться, потому что оно кажется плохим.

Я отвечаю: недозволительность испытания раскаленным железом явствует из двух оснований: во-первых, это испытание употребляется для распознавания скрытых вещей, обнаружить которые может только бог. Во-вторых, о подобном испытании не говорится ни в божественном писании, ни в писаниях святых отцов. Посему в каноне (С. consuluist i, II qu, 5) утверждается: «То, что не основано на писаниях святых отцов, должно почитаться суеверным измышлением». А папа Стефан говорит: «На основании добровольного признания или на основании доказательств через посредство свидетелей нашему трибуналу дано право судить о преступлениях. Судить же скрытое и неизвестное надо предоставить тому, кто один знает сердца людей».

Между единоборством и испытанием раскаленным железом есть разница. Единоборство скорее приближается к общему характеру прорицаний. Ведь кулачные бойцы совершенно равны по силе и по искусству. А при испытании раскаленным железом мы этого равенства не видим. Хотя для исследования скрытых деяний людей и употребляются оба способа, однако, при испытании раскаленным железом ожидается некоторый чудесный успех, чего нельзя сказать о единоборстве, при котором наступает смерть или одного из борющихся, ли обоих. Лишь иногда испытание железом может быть разрешаемо наравне с единоборством, а именно, по желанию владык или светских судей.

Заметь, что, говоря о словах святого Фомы, проводящего это различие, Николай из Лиры в своей библейской постилле (I Цар., 17), при разборе единоборства между Давидом и Филистимлянином, указывает на то что, при указанном условии единоборство может быть дозволено. Но Павел Бордосский оспаривает это мнение Николая и говорит, что это не соответствует учению святого Фомы и даже противоречит ему. Пусть владыка и светские судьи примут это к сведению. Павел Бордосский утверждает, что единоборство и иные испытания назначаются для раскрытия скрытых вещей, что, однако, должно быть предоставлено божьему провидению. Нельзя утверждать, что единоборство установлено богом со времен схватки Давида с Голиафом. Ведь Давиду бог особым внутренним чувством объявил о том, что он должен сразиться с Голиафом и отомстить за оскорбление, нанесенное богу филистимлянами, как это явствует из слов Давида: «Я гряду на тебя во имя бога живого». Таким образом, Давид был, собственно говоря, не дуэлянтом, но исполнителем божьего приговора.

Во– вторых, судьи должны обратить внимание на то, что при единоборстве обоим противникам предоставлена возможность убить друг друга. Так как один из них невиновен, то таким образом появляется возможность убить невиновного. Это недопустимо в любом случае, так как противоречит божьей заповеди и естественному закону,. Все участники: дуэлянты, судьи, советчики должны быть рассматриваемы как убийцы.

В– третьих, надо указать на то, что так как единоборство -это схватка двоих, при которой победой одного из них устанавливается правда одного и неправда другого, то при этом не исключена возможность божьего искушения. Поэтому единоборство, как со стороны вызвавшего, так и со стороны принявшего вызов превращается в нечто недозволенное. Судьи могут другими приемами привести их к справедливому приговору. Советуя же приступить к единоборству, они тем самым как бы соглашаются на убийство невиновного.