Квинт Тертуллиан - Против Маркиона в пяти книгах

Исчезновение из Apol. рассказа о собственно римских божествах (гл. 9, 11 и 15 второй книги Ad nat.) можно объяснить желанием автора не дразнить читателей издевательством над римскими героями. Любопытно, что в главе о страстях Христовых Тертуллиан неоднократно делает попытки связать христианство с Римом (Apol., 21,18-19 и 23-25).

Сам метод критики языческих богов при помощи подробного рассказа о них, которым Климент пользовался без всякой меры, мог показаться Тертуллиану после прочтения Protr. нецелесообразным. Пожертвовав изобилием имен богов и их функций в Apol. (например, в Apol. не упоминаются боги-звезды и боги, получившие свое имя от производимых ими действий или от мест их обитания, ср.: Ad nat., II, 11 и 15), Тертуллиан сделал новое произведение более доступным для читателей. Если в Ad nat. (II, 1,9; 9,2) боги философов, поэтов и народов некоторым образом противопоставлялись, то в Apol. философы и поэты упоминаются вместе как заимствовавшие и исказившие истину у пророков (47, 11-12 и 14; 49, 1). В Apol. Тертуллиан пишет о богах: «Перечислить ли мне их поодиночке, стольких и таковых, новых и старых, варварских и греческих, римских и чужеземных, завоеванных и выбранных, собственных и общих, мужчин и женщин, сельских и городских, морских и воинских? Никчемным занятием было бы даже их наименования перечислять» (10, 5-6).

О том, что мифические боги поэтов — умершие люди, говорится только в Ad nat.: в Ad nat., И, 7 есть слова «ведь ныне следует лишь слегка затронуть этот род богов, подробный разбор которого будет дан в своем месте (delibanda enim nunc est species ista, cuius suo loco ratio reddetur)». Действительно, к людям, причисленным к богам, Тертуллиан возвращается в Ad nat., И, 14, говоря о Геркулесе, Эскулапе и Тесее. В Apol. (14,5) вошел лишь пассаж про Эскулапа.

Достаточно большие фрагменты из глав, посвященных критике языческой теологии, вошли в Apol. Причем вошли в таком объеме, который не позволяет говорить об эпизодическом самоцитировании, использовании в одном самостоятельном произведении небольших фрагментов другого. Скорее можно говорить о «разграблении» сочинения, рассматриваемого автором как предназначенное забвению (кстати, из всех произведений Тертуллиана именно в Ad nat. содержится более всего лакун). Так, в Ad nat., II, 2 говорится о физических богах философов. Пассаж из этой главы о платонических и эпикурейских представлениях о Боге (Ad nat., II, 2, 8), вошел в Apol. (Apol., 47, 6). В Ad nat., II, 8 речь идет о родовых богах народов и городов; упоминаются Атаргатис сирийцев, Келеста африканцев, Варсутина мавров, Обод и Дусар арабов, норикский Белен, а также Дельвентин у жителей Казина, Висидиан у жителей Нарнии, Нумитерн у жителей Атины, Анхария у жителей Аскола и Нортия у жителей Вольсиний (Ad nat., II, 8,6). В Apol. упомянуты: Атаргатис, Дусары, Белен, Келеста, царьки мавров, Дельвентин, Висидиан, Анхария, Нортия, Валентия, Гостия и Юнона Куррис (Apol., 24,8). В Ad nat., И, 10 повествуется об обожествлении блудницы Ларентины; при этом она сопоставляется с Церерой. В Apol., 13,9 говорится о почитании язычниками публичной женщины Ларентины «наряду с Юнонами, Церерами и Дианами». В Ad nat., II, 16 речь идет также о богах-«первооткрывателях», которые сравниваются со смертными, в частности с Гнеем Помпеем, доставившим в Италию понтийскую вишню (Ad nat., II, 16,5). В Apol. на месте Помпея появляется в соответствующем контексте Лукулл (Apol., 11,8). Известно, что и трактат «Против иудеев» во многом дублирует Adv. Marc., однако эти работы были предназначены для двух совершенно разных аудиторий, в отличие от адресованных язычникам Ad nat. и Apol.

По нашему мнению, Тертуллиан, познакомившись с Protr., обнаружил некоторые моменты в своей работе, сближавшие ее с произведением Климента, чья концепция христианства и отношение к языческой культуре очень сильно отличались от взглядов карфагенского автора, полагавшего, что между Афинами и Иерусалимом нет ничего общего.

Обратим внимание на слова Тертуллиана из 1-й главы De test., где говорится о том, что человеку, пожелавшему найти свидетельства христианской истины у поэтов или философов, потребуется великая любознательность и превосходящая ее память. По мнению Тертуллиана, гораздо лучшим свидетелем является человеческая душа. Здесь латинский апологет оспаривает методологию таких защитников христианства, как Иустин Мученик и Климент Александрийский, учивших о дохристианском действии Логоса среди язычников. Отказываясь в Apol. от рассмотрения философского учения о богах, Тертуллиан демонстрирует свое полное несогласие с Климентовой интерпретацией христианского Откровения. Своеобразным спором с александрийским автором является употребление Тертуллианом словосочетания «вакхические мистерии» в Apol., 37,2. Климент с вакхическими мистериями сравнивал христианские таинства.

Подведем итог: Ad nat. представляет собой незавершенный труд, издание которого было прервано по воле автора. Признать точку зрения Ж.-К. Фредюйя не представляется возможным, поскольку трудно говорить об оригинальности труда, практически каждая глава которого в той или иной мере была использована в Apol. De test, находится далеко не в таком соотношении к Apol., как Ad nat.

Послание «К Скапуле»(Scap.) — последнее из адресованных языческой аудитории сочинений Тертуллиана, написанное в 212 г., — заметно отличается от его «Апологетика», созданного летом или осенью 197 г. Наиболее яркими отличиями Scap., кроме краткости (пять глав против пятидесяти глав Apol.), являются использование многочисленных примеров божественного наказания преследователей христиан и сокращение апологетической составляющей. Если в Apol. Тертуллиан ставил перед собой задачу добиться, чтобы истину не осуждали, не узнав (ср.: Apol., 1,2), то в Scap. он желает предостеречь язычников от опасности, которую таит в себе осуждение христиан: «Мы выпустили эту книжку, не за себя опасаясь, но за вас...»(Scap., 1,2). Scap., таким образом, оказывается увещевательным посланием с апологетическими чертами, чем напоминает Послание апостола Павла к Галатам [15] «Гал. можно рассматривать как увещевательное послание с некоторыми апологетическими чертами». См.: АуниД. Новый Завет и его литературное окружение. Пер. с англ. В. В. Полосина под ред. А. Л. Хосроева. СПб., 2000. С. 204. (ср.: «о, несмысленные галаты», Гал. 3: 1 — «мы скорбим о вашем невежестве», Scap., 1,3). В свою очередь «Апологетик», по словам Эберхарда Хека, был оформлен как судебная защитительная речь. При этом ученым отмечается, что из всех сохранившихся апологетических работ как речь можно рассматривать только ее, а также «негативно-эпидиктическую» «Речь к эллинам» Татиана и «Прошение о христианах» Афинагора. [16] Heck Е. Μή θεομαχεϊν oder: Die Bestrafung des Gottesverachters: Untersuchungen zu Bekampfung und Aneignung romischer religio bei Tertullian, Cyprian und Lactanz//Studien zur klassischen Philologie. Frankfurt am Main; Bern; New York, 1987. Bd. 24. S. 23. Разумеется, следует иметь в виду, что «от "классической” защитительной речи христианская апология как разновидность словесного искусства имела значительные отличия». [17] Вдовиченко А. В. Христианская апология. Краткий обзор традиции/ /Раннехристианские апологеты И—IV вв. Переводы и исследования. М., 2000. С. 23. JI. Дж. Свифт замечает, что «судебная природа “Апологетика” должна пониматься в более широком <...> смысле». [18] Swift L. J. Forensic Rhetoric in Tertullian’sApologeticum//Latomus. Revue d’etudes latines. 1968. T. 27. Fasc. 4. P. 877.