Тронд Берг Эриксен - Августин. Беспокойное сердце

Надо помнить, что во времена Августина латынь еще не стала языком только монахов и ученых–церковников. Это был живой язык, которым широко пользовались во всех социальных сферах и областях жизни, в текстах любого типа. Лишь много позже латынь стала основным языком Церкви. Статус Вульгаты в качестве священного текста определен тем, что латынь как живой язык изменилась или пропала вообще. Поэтому, и прежде всего у христиан средневековья, перевод Иеронима стал пользоваться авторитетом, сделавшим его неприкосновенным для любой критики.

Августин даже заявлял, что библейский текст может иметь много буквальных смыслов. Справедлив каждый богоугодный и правдивый смысл, какой может бьггь вычитан из текста, говорил он, ибо Дух Святой должен был предусмотреть его, даже если писатель не думал, что он будет обнаружен читателем. Свобода, которой Августин пользовался как толкователь, была опасна. И особенно Для него самого. Ибо не было такой трудности, которая заставила бы его умолкнуть. Если взглянуть, например, на то, что он оказался способным извлечь из псалмов в «Толкованиях на Псалмы», становится ясно, что в риторике он был настоящим фокусником, который мог выразить все, что хотел, если только это зависело от его способности манипулировать языком и аргументами. Он никогда не терялся перед словом. И если он порой говорит, что растерян и не может найти подходящего выражения, это, как правило, говорится только ради эффекта, ради красного словца.

Дело не в том, что Августин хочет запутать читателя и увести с верного пути с помощью своего серебряного голоса и золотого пера. Он не стремится никого обмануть. Но случается, что он обманывает самого себя. Ему часто удается найти остроумный ответ на трудный вопрос до того, как он успеет подумать. Именно потому, что ему всегда удается справиться с трудностями, он не видит разницы между выходом из трудного положения и действительным решением проблемы. И часто становится жертвой собственной находчивости в том смысле, что стирает грань между философией и риторикой, богословием и красноречием.

Августин сам не очень понимает, когда он выступает как Сократ, а когда — как Горгий. Поэтому легче восхищаться его находчивостью, чем полагаться на истинность его высказываний. Особенно это касается его полемических сочинений, в которых он безжалостно и эффектно использует слабости своих противников, однако не всегда бывает столь же последователен, когда нужно подчеркнуть и ясно выразить собственную позицию. В некоторых случаях он жертвует связностью текста ради сиюминутного выгрыша. Тем самым Августин больше, чем следует, уязвим и подвержен влиянию различных ситуаций. Поэтому не только мышление Августина имеет для истории важное значение, но и его противники, навязавшие ему решения, последствия которых сказались в далеком будущем.

В 395 году Августин стал викарием епископа, а в 396 — епископом Гиппонским. Незадолго до 400 года он закончил «Исповедь». Как во всех городах Римской империи, в Гиппоне были театры, бани и храмы. В пределах городских стен находились также оливковые рощи и виноградники. Гиппон был портовый город, через него осуществлялась торговля с Востоком. По всему побережью раскинулись большие поместья римлян — latifunda, — в которых наемные работники под присмотром управляющих занимались сельскохозяйственными работами на благо своих хозяев, живших зачастую в Риме. Дикие кабаны и львы, населявшие заросли вокруг Гиппона и Карфагена, были предметом охоты римской знати.

Гиппон Регий стал христианским католическим городом в то время, когда Августин был там епископом. Августину Удалось изгнать из города или подавить африканских сепаратистов и патриотов, которые называли себя «донатистами». Будучи епископом, Августин выступал в качестве судьи и посредника, разбирая конфликты внутри своей группы, а также конфликты с другими группами. Теоретические рассуждения Августина часто носят черты посредничества, изучения противоположных точек зрения и поисков компромисса. Его понятие о католичестве не столько связано с каким–нибудь определенным авторитетом, сколько с общепринятыми понятиями. Как епископ он мыслит скорее по–аристотелевски, чем по–платоновски в том смысле, что всегда пытается найти и сформулировать consensus omnium — «то, к чему в принципе могут присоединиться все». Философы могут быть несогласны друг с другом, но Священные Тексты во всем совпадают, с торжеством заявляет Августин, словно это является весомым доказательством истины (О граде Бож. XVIII, 41).

В ограничении канона, то есть в выборе Священных Текстов, также действует единство, которое для Августина является доказательством истины (О христ. учен. II, 24). На деле католическая вера только укрепляется через еретиков (О граде Бож. VIII, 51), ибо борьба с ними явственно показывает, вокруг чего должны объединяться христиане. Богословие Тертуллиана и Августина берет свою форму из юриспруденции как науки. Они выступают как адвокаты, ищут формулировки, которые могут объединить противодействующие стороны, и строят свои аргументы так, чтобы слушателям было легко следить за ходом их мысли. Богословие высокой схоластики XIII века тоже носит юридический характер, когда речь идет о ее целеустремленности и выборе доходчивых, убедительных аргументов.

С 393 года Августин начинает борьбу против донатистов. В те годы католики в Гиппоне Регии были в меньшинстве. В Нумидии вообще донатисты были доминирующей группировкой. Большинство католических священнослужителей терпимо относились к патриотам, которые придерживались взглядов донатистов, но только не Августин. Несколько лет он потратил на то, чтобы привлечь на свою сторону других епископов Северной Африки и получить поддержку Рима. В пропаганде Августин использовал все средства. Он сочинял псалмы, и музыку, и слова, а его помощники активно поддерживали его дело в кругах, близких к императору.

Донатисты проиграли войну с католиками. Все секты этого типа заранее были обречены на раскол. Католики прощали их и принимали к себе, поскольку никогда не претендовали на то, что они представляют чистую и безгрешную церковь. Но среди них находилась группа фанатиков, с которыми донатисты соперничали и конфликтовали. «Кто самый чистый, самый благочестивый и более других достоин благоволения Божия?» — вот, безусловно, роковой социальный вопрос, сеющий подозрения и клевету. Как среди донатистов, так и между ними и католиками зачастую происходили жестокие столкновения. И у тех, и у других были экстремистские группировки.

В 398 году католики наконец одержали победу. Император Гонорий подавил местного вождя Гильдона, бунт которого против римлян можно связать с донатистами. Оптат, священнослужитель и донатист, был другом Гильдона. Католики воспользовались сложившимся положением, чтобы еще раз надавить на императора и склонить его на свою сторону. Августин использовал ситуацию больше, чем следовало. Те же методы применялись по отношению к языческим храмам: служителей храмов связали с бунтом против императорской власти. Император Гонорий был благочестивый католик, и потому каждое нападение на католиков могло толковаться как нападение лично на императора. Религия, которую исповедовал император, была не только его личным делом. В IV веке без военной и правовой власти императора не могло существовать никакого сообщества, никакой единой Церкви. В течение первых ста лет после принятия Константином христианства было особенно трудно удерживать Церковь от раскола.