Никодим Святогорец - Невидимая брань (издательство «ДАРЪ»)

Что касается до молитвы, которая сама собою слагается в сердце вместе с породившимся в нем нуждением помолиться самому о предмете, тебя лично касающемся и для тебя именно благопотребном, то она иной раз бывает собственно твоим порождением из тех молитвенных элементов, которые собираются в сердце от усвоения и заучения готовых молитв, а иной раз действием благодати Божией производится. В таких случаях она бывает зачатком или зародышем молитвы духовной, о которой поминал я тебе в гл. 47. Когда станешь сподобляться этого, это будет значить, что ты подходишь к пределам доступного тебе совершенства. Возблагодари тогда Бога и начинай проводить жизнь с большим страхом и трепетом. Чем дороже чье-то сокровище, тем сильнее разгораются завистливые очи врагов.

Не раз уже говорилось, что настоящая молитва – молитва внутренняя, не словом только, но и умом, и сердцем совершаемая. Такая молитва овладевает всем вниманием и держит его внутри у сердца; почему внутрь-пребывание есть неотъемлемая черта настоящей молитвы и главное ее условие. С внутрь-пребыванием в деле молитвы неотлучна мысль о Боге присущем, видящем и внемлющем молитве, с отражением всякого другого помышления, что именуется трезвением или хранением сердца. Потому вся забота трудящегося над преспеянием в молитве сюда должна быть преимущественно обращаема и действительно обращается, т. е. чтобы всегда неотходно быть у сердца, трезвенно охраняя его от всякого помышления, кроме единого Бога, и что бы ни предстояло делать, делать то, не отклоняясь вниманием от Бога, с сознанием Его присутствия, как бы пред лицом Его. Это – высшее делание в молитвенном труде. Путь к нему и даже к сознанию нужды и потребности его пролагает молитвословие, показанным образом совершаемое. Оно первое научает ум сосредоточиваться у сердца и внимать исключительно Богу. Познав, насколько это сосредоточение благотворно, молитвенному труженику естественно желать, чтобы оно было неизменным состоянием его духа, потому что тогда была бы в нем непрестанная молитва; возжелавшему же естественно взыскать удовлетворения этого желания. И все восчувствовавшие такую потребность взыскивали и взыскивают это. Все наставления св. отцов о трезвении и хранении сердца на это направлены и порождены ни чем иным, как успехами в этом труде.

Если и ты чувствуешь такую потребность, то тебе присущ вопрос: как бы успеть в этом неисходном внутрь-пребывании пред лицом Бога с трезвенным хранением сердца? Молитвословие пролагает путь к этому и производит начатки этого; но дела самого не дает или не доводит до потребной силы и совершенства. Молитвословие многосложно. Оно содержит и вниманию представляет много предметов, которые, хотя все святы, могут, однако ж, напомнить собой другие предметы, житейские и общественные, а через них и мирские, неподобные по обычным законам сочетания мыслей и воображений. Так это и бывает. И молитвословие самое усердное не проходит без того, чтобы мысль не отклонялась и не блуждала. Так как молитва чрез это возмущается и делается нечистою, то нет молитвенника, который бы не досадовал на это и не желал избавиться от такой немочи. Внимание на это обращено было с первых дней подвижничества. Что же после молитвословия придумано к уврачеванию ее? Придумано молиться коротенькими молитвами, которые бы, держа мысль пред лицом Бога, не давали ей повода уклоняться и делали ее неисходно внутрь пребывающей. Об этом св. Кассиан свидетельствует, удостоверяя, что в его время такое делание было повсеместно по Египту (Собеседование 10, гл. 10). Из наставлений других отцов видим, что оно было в употреблении и на Синае, и в Палестине, и в Сирии, и во всех других местах, во всем христианском мире. Воззвание «Господи, помилуй!» и другие краткие молитовки, которыми переполнены все чины нашего богослужения и наших молитвословий, что другое значат, как не это? Так вот тебе мой совет: избери себе краткую молитовку или несколько таких молитовок и частым их повторением дойди до того, чтобы они сами собой повторялись у тебя на языке и мысль твою держали на одном – на помышлении о Боге.

Какие избрать молитовки, это можно оставить на свободу каждого. Читай Псалтирь. Там в каждом псалме можешь встретить воодушевительные воззвания к Богу. Из них и избери, которые ближе подходят к твоему состоянию и больше тебе по душе; заучи и повторяй то одно, то другое, то третье, ими перемеживай свое молитвословие, и они пусть будут у тебя на языке во все время и при всех делах от молитвословия до молитвословия. Можешь и свои молитовки составлять, ближе выражая ими свою нужду, по образцу тех 24 молитовок св. Златоуста, которые имеешь ты в молитвеннике.

Не набирай, однако, их слишком много, чтобы не обременить ими памяти и не заставить внимание разбегаться по ним, что будет совсем противно цели, для которой они назначаются – держать внимание собранным. 24 молитовки св. Златоуста – мерная мера, и поменьше можно. Не одну, а несколько их иметь хорошо для разнообразия и оживления духовного вкуса; в употреблении их, однако ж, не следует скоро переходить от одной к другой, а взяв одну, которая ближе подходит к твоей духовной потребе, взывай ею к Богу, пока не притупится вкус к ней. Можешь и все молитвословие свое или часть его заменить этими молитовками, положив повторять их по нескольку раз – по 10, по 50 и по 100 раз с малыми поклонами. Но всегда имей одно в виду – держать внимание к Богу неотходным. Такое делание назовем краткими молитвенными к Богу воздыханиями во всякий момент дня и ночи, в которые не спишь.

Были и есть такие молитвенники, которые излюбляли одну краткую молитовку и ее непрестанно повторяли. Св. Кассиан говорит, что в Египте в его время обычной всем коротенькой молитвой был 2-й стих 69 псалма: «Боже, в помощь мою вонми; Господи, помощи ми потщися». О св. Иоанникии пишется в житии, что он все повторял такую молитовку: «Упование мое Отец, прибежище мое Сын, покров мой Дух Святый». Ее же Он прилагал и к каждому стиху 30 псалмов, им заученных и составлявших его молитвенное правило. Другой некто постоянной своей молитвой имел такие слова: «Аз яко человек согреших, Ты же, яко Бог щедр, помилуй мя». Иные, конечно, иные излюбляли для себя молитовки. С самого древнего времени очень многими избираема была молитовка: «Господи Иисусе Христе Сыне Божий, помилуй мя грешнаго». Видим указание на нее у св. Ефрема, св. Златоуста, св. Исаака Сирина, св. Исихия, св. Варсануфия и Иоанна и св. Лествичника. Потом она, все более и более обобщаясь, стала исполнять уста всех и вошла даже в устав церковный, где предлагается взамен всех молитвословий домашних и всех служб церковных. У нас потому она из кратких молитв преимущественно и находится в употреблении. Ей потрудись навыкнуть и ты. Молитва эта названа Иисусовою потому, что обращается к Господу Иисусу и есть по составу своему словесная, как и всякая другая краткая молитовка. Умною же она бывает и называться должна, когда возносится не одним словом, но и умом, и сердцем, с сознанием ее содержания и чувствованием, и особенно когда через долгое со вниманием употребление так сливается с движениями духа, что они одни и присущими видятся внутри, а слов как бы нет. Всякая короткая молитовка может взойти на эту степень. Иисусовой же молитве принадлежит преимущество потому, что она с Господом Иисусом сочетавает душу, а Господь Иисус – единственная дверь к богообщению, к снисканию которого и стремится молитва. Ибо Он Сам сказал: никто не приходит к Отцу, как только через Меня (Ин. 14,6). Почему стяжавший ее усвояет себе всю силу воплощенного домостроительства, в чем и есть наше спасение. Слыша это, ты не удивишься, почему ревнители о спасении не жалели труда, стараясь навыкнуть этой молитве и усвоить себе силу ее. Возьми с них пример себе и ты.