Владимир Легойда - Мешают ли джинсы спасению. Опыт современной апологетики

Я также готов согласиться с моим уважаемым оппонентом, что у религиозного человека (христианина) на все один ответ: «Так хочет Бог». Но только в том случае, если Иосиф Соломонович признает правоту Венедиктова – что у нерелигиозного (атеиста) этот ответ звучит как «Потому что Бога нет». Если же мой уважаемый оппонент говорит о многообразии ответов атеиста, то, простите, почему мне, человеку верующему, отказывают в праве цветного восприятия жизни? Гилберт Честертон писал по этому поводу: «Я не хочу, чтобы мне приписали дикое нелепое мнение; я не считаю, что наши взгляды и вкусы зависят только от обстоятельств и никак не соотносятся с истиной. Прошу прощения у свободомыслящих, но все же позволю себе мыслить свободно». Впору обвинять антиклерикалов в создании образа «чучельного христианина». Однако это уже получается цитирование. Честно признаюсь, не невольное.

Что касается ссылки на глубоко уважаемого мной Карла Поппера, то и здесь я вынужден разочаровать Иосифа Соломоновича. И вновь не как православный христианин, а как культуролог. Принцип фальсифицируемости научного знания, к которому апеллирует мой уважаемый оппонент, действительно был введен Карлом Поппером в философию науки с целью разграничения научного и ненаучного знания. Но Поппер-то утверждал, что только научное знание может быть в принципе фальсифицируемо! А ненаучным жестко признавал то, которое фальсифицировать нельзя!

Если чуть подробнее: в отличие от своих предшественников-позитивистов, считавших, что научное знание истинно, а критерием научности является эмпирическая подтверждаемость (верификация), Поппер полагал, что научное знание не может претендовать на истинность. Это лишь один из типов знания (наряду с бытовым, религиозным и т. д.). Этот тип весьма специфичен и должен быть отличаем от других. В качестве критерия Поппер и вводит вышеназванный принцип. Смысл его заключается в том, что научной может считаться лишь та теория, которая способна сформулировать условия, при которых она окажется ложной. В силу такого отношения к научному знанию Поппер был абсолютно убежден в том, что любая научная теория с неизбежностью окажется ложной в (не)далеком будущем. И ученым придется находить новое логическое объяснение когда-то объясненным фактам. Эта принципиальная фальсифицируемость научного знания и есть, по Попперу, способ развития науки. Если же условия, при которых тезис окажется ложным, сформулированы быть не могут, то такое знание не является научным.

Это совсем не означает, что такое знание следует заклеймить как плохое. Возьмем тезис: «Лондон – столица Великобритании». При условии, если будет доказано, что Лондон не находится на территории Великобритании или что такого города нет, наше утверждение о капитальных притязаниях Лондона окажется ложным. Что, по Попперу, является свидетельством того, что данный тезис может быть рассмотрен как научный. Возьмем другой тезис: «Бог есть». Можем ли мы сформулировать условия, при которых наш тезис сам себя опровергнет? Если не считать, что Бог вращается на околоземной или прочих орбитах, а исходить из христианского понимания Бога как трансцендентной (иноприродной миру) Личности, то такие условия сформулированы быть не могут. Что с неизбежностью выводит представления о Боге за границы научной компетенции. То есть научное знание не способно ни подтвердить, ни опровергнуть существование Бога. Что и требовалось доказать.

Я, очевидно, не гожусь в клерикалы, поскольку не вешаю на атеиста ярлыка агностика. Конечно же, атеизм и агностицизм – это очень разные подходы. Мир агностика представляется мне менее четким и ясным, но не менее честным, чем мир наших идеальных атеиста и теиста: ну не считает человек возможным знание о Боге. И честно об этом говорит. А вот почему атеист, не зная всего, наверняка утверждает, что Бога нет, – для меня загадка. Это, если хотите, один из величайших парадоксов человеческого сознания. Именно, почему – точно знает? Ведь в начале своей статьи мой

уважаемый оппонент явно возмущался представлением об атеисте как о человеке, который верит только в то, что можно пощупать руками и посчитать на калькуляторе. То есть, наверное, верит он и в нечто другое. И точно знает, что не все ему известно. Откуда же тогда уверенность в том, что «Бога точно нет»?

Окончание диалога. «Фома» 6 (29) 2005 г.

Причины этого можно разделить на три группы.

1. Логические. Вся совокупность знаний (геология, археология, палеонтология, астрономия, биология) говорит о том, что религиозные учения – миф. Ну не было дедушки на небесах, который пять с лишним тысяч лет назад сказал: «Да будет свет!» На всемирный потоп не хватило бы воды на Земле, в ковчег не влезли бы все нынешние животные и т. д. и т. п. до бесконечности.

2. Этические. Бог иудеев и христиан – злобный, мелочный, мстительный – мне противен.

Представьте: он всемогущ и всеведущ, то есть может все сделать хорошо, но строит Адаму и Еве ловушки. Как бы вы отнеслись к человеку, который оставил детям спички и сказал: «Не смейте их зажигать!» Пожалуй, сказали бы: «Да он, дурак, спички-то надо убрать!» Ну а если бы он точно знал, что они эти спички возьмут и зажгут?! Со всемирным потопом то же кино – Бог сам создал людей плохими и сам же их (а заодно и невинных зверей) утопил. В общем: «Я леплю из пластилина кукол, клоунов, собак. Если кукла вышла плохо – назову ее «дуреха», если клоун выйдет плохо – назову его «дурак». Помните, что сказали два брата героине песни? «Ты сама и виновата, а никто не виноват». Однако бог (публикуется в авторской редакции. – Прим, ред.) ведет себя как хронический бракодел, и послепотопные люди его тоже не устраивают. Что же придумывает бог для исправления положения? Посылает на землю своего сына, который ни в чем не виноват, но его распинают, и поэтому все виноватые, которые в него поверят, будут прощены!

Простите меня, верующие люди, но такому человеку, как ваш бог, я бы руки не подал.

И еще одно. Вам нравится быть чьим-то рабом, например, рабом божьим? Мне – нет. Я и полупринятого сейчас обращения «господин» не признаю. Никому я не господин, но никому и не слуга, тем более не раб. Конечно, я – часть природы и живу по ее законам, но хозяина у меня нет, я не раб!

3. Эстетические. Не нравится мне система оценок – что хорошо, что плохо в больших религиях, все хорошее в них – грех, то есть вина перед богом. Поел в свое удовольствие – грех, выпил – грех, честно гордишься каким-то своим достижением – грех. Поглядел на красивую женщину с желанием – грех. И такая замечательная вещь, как секс, – тоже грех. Идеальный человек с точки зрения религии монах, столпник, для меня – просто зануда. Есть еще много вещей в религии, которые атеисту просто смешны. К примеру – почитание мощей, т. е. сушеных (мумифицированных) трупов «святых» и их частей. Скажем, адмирал Ушаков был замечательный флотоводец, как Нельсон у англичан. Но с чего взялась его святость? Стоит только посмотреть на реставрированный Герасимовым бюст адмирала, как любому сразу ясно – кротости и смирения в нем как в питбуле. Ну да ладно, для церковных иерархов важно, чтобы святой бил конкурентов. Александр Невский бил католиков – святой. А что он резал пленным носы и уши, спал с женой брата – мелочи. Ушаков бил турок-мусульман – святой. Впрочем, это не мое дело – судить о святости; признали его святым, и ладно, но вот как делить «мощи» – сушеные кусочки трупа адмирала?