Андрей Горбунов - Знакомство с Библией

Для исторического контекста книг Деяний и Посланий апостола Павла характерно:1) отделение верующих во Христа от иудейской общины; 2) противостояние язычеству его религии и нравам; 3) жизнь христиан среди иноверцев, в частности вопрос об идоложертвенной пище; 4) проблема отношений между евреями и эллинами внутри Церкви; 5) взаимосвязь между Благой Вестью и ветхозаветным Законом, в частности вопрос об обрезании; 6) проблема группировок среди самих христиан; 7) распределение имущества в общине верных; 8) взгляд на государственную власть; 9) вопрос о крещении иноплеменников, не принявших обрезания и других обычаев Ветхого Завета. И, наконец, в языко-христианских общинах были малоупотребительны такие выражения, как Сын Человеческий, Царство Божие; при этом для них характерны слова Спаситель, Церковь, тайна.

Евангелия же отражают совсем иной исторический контекст. В них:1) о формальном отделении от иудейской общины еще ничего не сказано; 2) проблема язычества и проповеди среди язычников фактически не ставится (кроме послепасхального завета Христа); 3) проповедь Христа имеет в виду людей, исповедующих веру в единого Бога и в откровение Библии; 4) ученики Христа состоят еще из одних иудеев; 5) вопрос о законе и новом откровении имеет в Евангелиях иной оттенок, чем в Деяниях и Посланиях; 6) Евангелия не содержат свидетельств о группировках внутри Церкви; 7) Христос не дает никаких конкретных указаний о распределении имущества; 8) ответ Христа о подати касается не гражданской власти как таковой, а дани, которую иудеи платили иноземным завоевателям; 9) в Евангелиях ничего не говорится об условиях, на которых эллины принимаются в Церковь; 10) понятия Сын Человеческий и Царство Божие являются в Евангелиях центральными.

Все это говорит нам о том, что хотя Евангелия и написаны для языко-христиан (кроме Матфея), они основаны на первоначальных палестинских преданиях, которые восходят непосредственно ко времени земной жизни Христа и тем годам Иерусалимской Церкви, которые предшествовали миссии среди язычников и даже среди иудеев диаспоры.

Уникальность канонических Евангелий видна и при сравнении их с апокрифами. Как считают историки Церкви, апокрифы были порождены духом благочестивого любопытства, и потому в них усилия фантазии дополнили евангельское жизнеописание Иисуса Христа. Этим объясняются чисто фольклорные черты апокрифов: декоративность, склонность к обилию чудес, поражающих воображение, часто эмоционально приподнятый тон. Вне всякого сомнения, религиозный и даже чисто литературный уровень апокрифов намного ниже, чем канонических Евангелий. Четвероевангелие отличает удивительная строгость и лаконичность, подчас граничащая с документализмом. Средства евангелистов как писателей достаточно скупы, морализирующие комментарии отсутствуют.

Некоторый схематизм апостольской проповеди восполнялся личными впечатлениями самих проповедников. Кроме того, апостолы уделяли сравнительно малое место жизни и учению Христа. Главным для них была Его искупительная жертва и победное восстание из гроба. В Евангелиях же личность автора выделяется мало, либо вообще скрыта. Но зато евангелисты создают нечто новое, доселе небывалый жанр письменности, в котором проповедническая схема заменена образом Иисуса Христа, Его словесной иконой.

В евангельскую эпоху среди иудеев слова религиозных учителей полагалось запоминать наизусть. Очевидно, что поначалу апостолы придерживались этого правила. Библеисты считают, что эта устная традиция отличалась необыкновенной устойчивостью и, по их мнению, скорее всего, опиралась на особую группу лиц, в обязанность которой входило хранить традицию. Ее закреплению способствовал особый поэтический ритм этого материала, который можно ощутить даже в переводе на новые языки и который был очень удобен для заучивания. О. Александр Мень в подтверждение этой теории ссылается на «Климентины», апокрифический рассказ о жизни и беседах апостола Петра (II–III века), где сказано: «Около полуночи я всегда пробуждаюсь, и сон не идет ко мне из-за привычки повторять слышанные мною слова моего Господа, чтобы их точно запомнить». Если даже эти слова и неподлинны, они все же верно отражают отношение апостолов к тому, что они видели и слышали.

Обилие семитизмов в Евангелиях свидетельствует о том, что первичное предание и его ранние записи были сделаны на арамейском языке, родном для Христа и апостолов, том языке, на котором тогда говорили иудеи Палестины.

Современные ученые пришли к выводу, что помещение в Евангелиях одних и тех же речений и рассказов в разных контекстах доказывает наличие исходных «единиц», или «форм», предания, которые поначалу существовали отдельно, как бы сами по себе. По-видимому, раньше других были записаны сказания о Страстях Христовых, что подтверждается их однородностью у всех евангелистов. Апостол Павел указывает на предания о Евхаристии и Воскресении (1 Коринфянам, 11:23–25; 15:3-11). Эти устоявшиеся «формы», по мнению большинства библеистов, и легли в основу Евангелий.

Современные исследователи утверждают, что и другие письменные источники были также использованы при создании, по крайней мере, некоторых Евангелий. Так, синоптики (Матфей, Марк и Лука) пользовались документом, называемым Q (от немецкого quelle – источник), который содержал главным образом речения Иисуса Христа. Он называется «Источник логий», т. е. речений. В нем не было рассказа о Страстях и Воскресении, и он относился к традиции мудрых, к тому жанру, в котором была написана библейская книга Притчей Авторы этого источника, разумеется, брали материал из устного предания. Считается также, что существовал и еще отдельный источник, описывающий чудеса, «Книга знамений Иисуса», которой пользовался Иоанн Богослов.

Раннехристианские отцы Церкви считали, что Евангелия были написаны в промежутке между 60 и 90 годами. Так и сейчас думают ученые, хотя далеко не все. Некоторые толкователи обратили внимание на отсутствие в Евангелиях прямых указаний на падение Храма в 70 году – факт, имевший огромное значение для христианского самосознания. Пророчества Христа о гибели Иерусалима выдержаны в форме обобщенных предсказаний, перекликающихся с пророчествами Ветхого Завета. Никаких деталей, которые бы безусловно отражали события 70 года, в Евангелиях нет. Это особенно знаменательно, если вспомнить, что христианская литература I – начала II века очень ясно ссылается на падение Иерусалима, на гонение при Нероне (64 год), на отделение христианской Церкви от иудейства и т. д. Ничего этого в Евангелиях нет. Поэтому очевидно, как думают эти ученые, что евангельская традиция полностью сложилась до 70 года, когда еще были живы многие свидетели земного служения Христа. Так или иначе, но к концу I века процесс создания канонических Евангелий закончился, а к середине II века авторитет четырех Евангелий был признан повсеместно: от Малой Азии и Египта до Рима и Галлии.