Андрей Горбунов - Знакомство с Библией

И вместе с тем между синоптиками, подробно рассказавшими о галилейском периоде служения Христа с его в основном практическим воспитательным упором и беседами, приведенными четвертым евангелистом, нет уж такого сильного противоречия, поскольку догматические истины, может быть, поначалу и не высказанные у синоптиков прямо и понятые учениками Иисуса лишь позже, обычно подразумеваются в подтексте слов Иисуса. Такова, например, притча о закваске, приведенная в той же 13 главе Евангелия от Матфея: «Царство Небесное подобно закваске, которую женщина, взявши, положила в три меры муки, доколе не вскисло все» (Матфей 13:33). Царство Небесное понимается здесь как инобытие: вскисшее тесто качественно отличается от муки, в которую была добавлена закваска. (Вспомним беседу с Никодимом: чтобы войти в Царство Небесное нужно родиться свыше.) В конце концов это Царство поднимет, преобразит мир, подобно закваске, положенной в тесто.

Скромность начала (Царство растет незаметно, подобно закваске, или, согласно другой притче, подобно семени, брошенному в землю) Христос противопоставляет грандиозному будущему Царства. Об этом наглядно говорит притча о горчичном зерне: «Царство Небесное подобно зерну горчичному, которое человек взял и посеял на поле своем, которое, хотя меньше всех семян, но, когда вырастет, бывает больше всех злаков и становится деревом, так что прилетают птицы небесные и укрываются в ветвях его» (Матфей, 13:31–32). В самом деле, Христос поначалу обращает свое слово только к иудеям Палестины, и среди них – лишь к «малому стаду» учеников, которым Бог «благоволил дать Царство» (Лука, 12:32). Но это же Царство должно стать большим деревом, где укрываются все птицы небесные, т. е. Царство примет в свое лоно все народы.

Итак, Царство Небесное есть дар Божий по преимуществу, основная ценность, которая приобретается ценой всего, что мы имеем – то самое сокровище, скрытое в поле, та драгоценная жемчужина, о которой Христос говорил в притчах. Оно дается людям не как вознаграждение, но по благодати, как дар, но люди все же и сами должны ответить на эту благодать, стать достойными ее. Нравственные условия стяжания Царства составляют содержание Нагорной проповеди Христа, изложенной в 5, б и 7 главах Евангелия от Матфея. Это чрезвычайно важные страницы Нового Завета, поскольку именно здесь систематизировано все нравственное учение Христа.

Рассмотрим главные моменты Нагорной проповеди. Прежде всего, что нового, по сравнению с Ветхим Заветом, сказал в ней Христос? Сам Он ответил на этот вопрос: «Не думайте, что Я пришел нарушить закон или пророков; не нарушить пришел Я, но исполнить. Ибо истинно говорю вам: доколе не прейдет небо и земля, ни одна йота и ни одна черта не прейдет из закона, пока не исполнится все. Итак, кто нарушит одну из заповедей сих малейших и научит так людей, тот малейшим наречется в Царстве Небесном, а кто сотворит и научит, тот великим сотворится в Царстве Небесном. Ибо, говорю вам, если праведность ваша не превзойдет праведности книжников и фарисеев, то вы не войдете в Царство Небесное» (Матфей, 5:17–20).

Как понимать эти, на первый взгляд, несколько загадочные слова? Ведь из других мест Евангелия мы хорошо знаем, что Сам Иисус порой нарушал закон. Он мог не соблюдать ритуального омовения рук, срывал колосья, исцелял в субботу, да и на смерть Он был осужден как нарушитель закона. Однако здесь, в Нагорной проповеди, Он говорит о законе с явным благоговением, утверждая, что «ни одна йота и ни одна черта (т. е. ни одна малейшая буква еврейского алфавита, которым написан Ветхий Завет) не прейдет из закона, пока не исполнится все.

Чтобы разрешить эти противоречия, нужно сказать, что слово «закон» имело для иудеев, к которым обращался Христос, несколько значений. Оно значило, прежде всего, десять заповедей, данных Моисеем при горе Синай, т. е. закон Моисея. Кроме того, в сочетании «закон и пророки» оно подразумевало все ветхозаветные писания. Если принять оба эти смысла, то учение Христа вовсе не противоречит им. В самом деле, все десять заповедей приняты христианской Церковью, и во время беседы на исповеди православные священники и сегодня любят цитировать их с тем, чтобы кающиеся проверили свою совесть. Разумеется, сам Христос, будучи безгрешен, не нарушал ни одной из заповедей и тем «исполнил» закон. Что же касается ветхозаветных писаний, то содержащиеся там пророчества, каждую их йоту и черту, Христу предстояло «исполнить» самой Своей жизнью и крестной смертью. Для того Он и пришел в мир. Понятые так законы Христос не отменяет и не разрушает, но Свои новые законы Он ставит в тесную связь со старыми, как первоначальными в поступательном ходе откровения. Однако этим старым заповедям Он теперь придает новый смысл и соответственно «восполняет» и углубляет их.

Но для иудеев слово «закон» имело еще и третье значение – устный или книжный закон. Для книжников и фарисеев десяти заповедей самих по себе оказалось недостаточно. Они считали, что из декалога можно и нужно вывести правила поведения на каждый возможный случай жизни. Скажем, суббота – день покоя, когда нельзя работать. Но что такое работа и как ее понимать? Что можно и что нельзя делать в субботний день? Велись бесконечные споры о том, можно ли переставлять светильник с места на место в субботу, совершит ли грех портной, если он выйдет на улицу с иголкой, воткнутой в платье, сколько букв можно написать и где, можно ли лечить в субботу, и, если да, то каким образом и т. д. За всеми этими мелкими правилами, кажущимися нам сегодня смешными, стоит попытка полной сакрализации быта, которая, однако, повернулась своей обратной стороной, подчинив жизнь и быт букве, а не духу закона. Этот устный закон, превратившийся в мелочное внешнее исполнение правил и предписаний, зачастую и воплощал собой праведность книжников и фарисеев, которой они так гордились. Этот закон Христос решительно отверг, потребовав от своих учеников не показной, внешней, но истинной духовной праведности, без которой они не смогут войти в Царство Небесное. О том, как достичь этой праведности, и говорится в Нагорной проповеди.

Она начинается с перечисления знаменитых «блаженств». «Блаженны нищие духом; ибо их есть Царство Небесное. Блаженны плачущие, ибо они утешатся…» (Матфей, 5:3–4) и т. д. В богословской литературе они называются заповедями блаженства, или макаризмами, потому что в подлиннике здесь стоит греческое слово макариос – блаженный. В эпоху античности оно употреблялось для обозначения небесного, а также загробного блаженства богов и людей. Соответственно оно выражало представление об идеальном счастье без всяких земных скорбей, но могло также означать и земное счастье, понятое в религиозном смысле и потому отличающееся от обычных представлений о счастье. В еврейском языке греческому слову макариос соответствует слово ашире (с него, например, начинается первый псалом: «Блажен муж, который не идет на совет нечестивых»). Оно означает радость спасения.