Анна Кирьянова - Ведерко мороженого и другие истории о подлинном счастье

не касаясь человека руками. Не обзывая бранными словами. Вообще не вмешиваясь в его реальную жизнь. Это называют черной магией; по-другому не знаю, как это назвать. В одной фирме директор завел в офисе два аквариума. В одном были красивые золотые рыбки. И каждому топ-менеджеру директор «подарил» рыбку. Назвал тем же именем; скажем, «это рыбка Джона». Рыбка Джон. И топ-менеджер Джон кормил свою рыбку на совещаниях – очень милый обычай, правда? Джон, Том, Чарли… А потом наступало отчетное совещание. Если результаты труда Джона не нравились директору, он вылавливал именную золотую рыбку и бросал ее во второй аквариум. С пираньями. И пираньи, ясное дело, разрывали бедную рыбку Джона в клочья. Это было наказание. Даже казнь. Потому что владелец рыбки заболевал и чувствовал себя ужасно, хотя ведь лично его не били, не оскорбляли публично, даже премии не лишали. Просто на его глазах скармливали его рыбку пираньям. И это хороший пример – как стресс может вызвать болезнь и мучения. Хотя такая глупость и пустяки, правда? Но когда причиняют зло тому, с кем у нас эмоциональная связь, нам становится плохо. Так плохо, как будто нас хотят пираньям кинуть. И недаром так яростно мы защищаем близких, дорогих, любимых; людей и животных. Даже игрушку, если она нам дорога. И недаром злые люди так стремятся разрушить то, что нам особенно дорого. Так сильнее всего можно уязвить и расстроить. Даже убить. Ругают близких, отыгрываются на детях, смеются над собачкой, обесценивают наше творчество и труд… А вот не надо позволять такое делать. Нет смысла в такой фирме работать и с такими людьми общаться. А есть смысл уйти, оставив их наедине с мерзким аквариумом. Ну, или немного подержать там их руку, но я такое не могу посоветовать. Мы же добрые. В отличие от тех, кто причиняет зло…

мол, многие ошибочно считают меня очень добрым. На самом деле я принимаю лекарство от давления, и оно помогает мне оставаться спокойным! Иные хорошие люди не принимают лекарства. Но они остаются спокойными, потому что отлично знают: если их разозлят, остановиться им будет трудно. Сила инерции велика. Если начнется процесс возбуждения в коре мозга – уже не от нас зависит торможение… Вот такие люди и воздерживаются от конфликтов, как слоны или носороги. Как все большие звери. И мирно пасутся на лугу или лежат на солнышке… И мелким пакостникам так и хочется ущипнуть или укусить побольнее добродушного великана. А он никакой не добродушный. Он спокойный просто. Ему неохота вставать и драться. Ему потом придется долго успокаиваться. Горе тому, кто этого не понимает; кто продолжает щипать и кусать. Как говорила Агата Кристи, это очень глупо с их стороны. Внешнее добродушие и спокойствие свойственно большим и опасным созданиям. Которым просто лень вставать – до поры до времени.

будут всю жизнь предлагать. Сначала – потому что вы еще молоды-зелены. Поучитесь сначала у старших! Потом – потому что вы играете неправильно. И лучше бы домом и семьей занялись. А потом – потому что вы старый. Слишком старый для сцены! А вы не слушайте. И ни за что не уходите со сцены. И продолжайте играть, как Сара Бернар, которая в 56 сыграла юного принца, а в 70 – Джульетту. И перед ней на коленях стояли короли, герцоги, фельдмаршалы, а сам великий Гюго, стоя на коленях, подарил браслет с бриллиантами, плача от восхищения. А ведь сама жизнь предлагала уйти со сцены, с самого рождения – мама у Сары была куртизанкой. Проституткой высокооплачиваемой. И Сару отдала нянькам; ей некогда было воспитанием заниматься. Няньки тоже были не как Арина Родионовна: девочка Сара то в камин упадет и загорится. То еще как-нибудь подожжется… Ее окунут в ведро с молоком, маслом намажут – и она дальше живет. То руку сломает, то ногу. То чахоткой заболеет. И в 9 лет Сара жалобно попросила маму купить ей гроб – дескать, скоро умру, мамочка! Мама гроб купила – куда деваться, раз ребенок так просит! Надо купить! Гроб очень понравился Саре и пригодился – мама его навырост купила. Так что потом Сара в гробу спала, как в кровати. Любовью в нем занималась. А матрас сделала из кучи любовных писем, которые ей слали герцоги и короли. Толстый матрас! Еще она на воздушном шаре летала. Госпиталь в театре организовала и ухаживала за ранеными во время войны. И гениально играла в театре, хотя страдала страхом сцены. Но нашла выход: выучивала роль так досконально, как таблицу умножения. И постоянно тренировалась. Ну, и гроб очень помогал – напоминал о конечности жизни, о том, что жить и играть надо изо всех сил! Она и играла изо всех сил. И, когда в старости ей отрезали ногу, приделала протез и снова вышла на сцену. И на протезе продолжила блистать. И не уходила со сцены до самой смерти, вот. Так и надо. Никто не выгонит нас со сцены, если мы сами не уйдем. Надо играть и жить изо всех сил. Все остальное – шиканье завистников. А гроб пригодится – в глубокой старости. Как Саре Бернар, которая мне мила не своей игрой гениальной – я ее не видела, как и вы. А неукротимой волей к жизни. К сцене. Все остальное: внешность, возраст, происхождение, здоровье, шиканье завистников – не так уж важно. В гробу мы это все видали! – как сказала бы великая Сара Бернар.

Если уж решили уйти. Не надо ждать, когда вулкан погубит Геркуланум и Помпеи. Поздно эвакуироваться, если вы окружены и началась блокада. И в отношениях то же самое. Муж заметил, что жена охладела к нему. А к другому человеку проявляет внимание и интерес – очень сильные чувства. И лжет, и отталкивает, и молчит, и критикует за житейские мелочи – провоцирует конфликт. Муж собрался и ушел. А жене написал: «Я все понимаю. Но не хочу стать рогоносцем. Не хочу, чтобы ты мне изменила и обманывала меня. Когда определишься – позвони, и я вернусь. Не хочу, чтобы ты унизила себя и меня!» И молодая жена одумалась. И поняла, как она привязана к мужу. Посидела в пустой квартире пару дней – позвонила, расплакалась, призналась в увлечении. Которое, кстати, оказалось пустым и ненужным. И они по сей день живут вместе, в любви и уважении. Или жена ушла с ребенком: муж оказался человеком гневливым и раздражительным. Кричал на жену. Мог обозвать. И в конце концов замахнулся на нее. Она ушла, собрав вещи, – это было трудное решение. И мужу сказала потом, когда он умолял ее вернуться: «Я ушла ДО того, как ты меня ударил. Потому что, если бы ты ударил меня, я бы уже не могла вернуться. И не было бы ничего больше хорошего. А сейчас мы можем решить проблему. Пока еще можем!» И это стало для мужа большим уроком – он больше никогда не позволял себе кричать или замахиваться. Иногда мы уходим, чтобы дать другому человеку шанс исправиться. Чтобы самим не потерять самоуважение. И позволить другому самоуважение сохранить. Уходить надо вовремя, если уж приходится уйти: от человека или с работы. До того, как начались унижения или произошло непоправимое. До того, как искалечили физически или морально. До того, как перешли последнюю черту. И это дает шанс восстановить и улучшить отношения, если, конечно, их можно восстановить и улучшить. И позволяет нам сохранить лицо – это очень важно, сохранить лицо. А может быть, просто спастись из гибнущего Геркуланума – вовремя…