Анна Кирьянова - Маленькое счастье. Как жить, чтобы все было хорошо

Готовиться к Рождеству

во многих странах уже вовсю начали. Гирлянды, елочки, лампочки мигают, на улицах продают глинтвейн и всякие сласти. А одной даме становилось все хуже и хуже – тяжело на душе. Хотя ей прислали приглашение родственники, двоюродная сестра с мужем. Богатые, успешные, счастливые и здоровые люди. Они всегда приглашали Анжелу. И Анжела каждый год к ним ездила. Привозила подарки, вместе со всеми готовила пудинг, свечки зажигала, пела песню про Рождество, играла с детьми. Она была одинокая дама, преподавала русский язык в университете. И лет ей было прилично – пятьдесят. И она была не бедная, но ее подарки бледно выглядели на фоне роскошного интерьера у родственников. И сажали ее всегда на угол стола, словно не знали – кто сидит на углу, тот семь лет замуж не выйдет. И забывали накладывать угощение. И заставляли надевать дурацкий колпачок для веселья. И это было смешно – полная очкастая дама в колпачке на седых кудряшках. Все смеялись. И даме было грустно почему-то, она даже думала, что завидует. И кляла себя за это. И старалась купить самые лучшие подарки, какие только могла себе позволить. А съесть и выпить – как можно меньше и наименее вкусное. И старалась всем угодить, всем улыбаться и смешно качать колпачком. А потом плакала дома одна. И называла себя завистливой. Она не знала, как называется это чувство, когда грустно среди чужого веселья, в кругу счастливых и богатых людей, в роскошном доме, в котором столько детей и такая громадная елка… Зависть, наверное? И ей тоже что-нибудь дарили. Практичное. Свитер теплый или штаны шерстяные. Или кружку со снеговиком. С одиноким грустным снеговиком… И вот в прошлое Рождество ей так стало плохо и грустно, что она решила раскаяться в зависти и наказать себя. Наложить на себя наказание. И не поехала к родственникам, а поехала в приют – записалась волонтером. Взяла все купленные подарки и поехала. И еды взяла много: пирожные, печенье, торт, конфеты… В приюте жили разные бедные бродяги и брошенные старики. И елка была убогая. И запах так себе. Но все так обрадовались волонтерам, что просто удивительно! И с аппетитом стали есть угощение. И рассматривать подарки. И благодарить горячо. И песни пели, и плясали вокруг елки – кто мог, конечно. И старички, и бедные бродяги – все ужасно радовались. А волонтеры между собой передружились. Они понимали друг друга – ведь только особенные люди могут встречать Рождество в приюте. И это был счастливый праздник и новые друзья. И от одиночества и грусти следа не осталось. Потому что есть те, кому мы нужны. Те, кому хуже, чем нам. Те, кому есть до нас дело. И кто будет радоваться простым подаркам и конфеткам искренне и от души… А зависть – никакая это была не зависть. Просто грусть. Так грустно чувствовать себя чужим на празднике и сидеть на углу стола. Это чужой праздник. Надо устроить свой. С теми, кому мы нужны и интересны. И это будет хорошее Рождество, правильное и доброе. Главное – доброе…

Один будущий психолог ходил к другому психологу.

Так принято – супервизия и все такое. К холодной высокомерной даме в очках. Стоило это недешево; надо было много раз сходить. И он ходил, диплом-то надо получить. Чтобы самому стать психологом. И он этой даме отвечал на вопросы, рассказывал о себе, душу раскрывал. А она слушала или вопросы задавала, как на приеме у доктора или на экзамене. Тягостные встречи. И почему-то никакого облегчения и улучшения. Только еще тяжелее на душе. Но, может, так надо? И однажды вдруг эта холодная женщина взяла его тихонько за руку и сказала сочувственно: «Я понимаю, как вам трудно пришлось!» И этот молодой человек заплакал тихонько. И в груди стало тепло. И силы появились, чтобы дальше жить и работать. И дама перестала казаться такой чужой и холодной… Он понял. Озарение испытал. Не в умных словах дело. Не в правильных вопросах. Даже не в выслушивании. И даже не в знаниях. Дело в простом человеческом участии – вот ключ. В понимании и сочувствии. А все остальное вторично: философия, психология, психотерапия, психоанализ… И все хорошее между людьми начинается с понимания, как другому трудно пришлось. И как сейчас ему трудно. И очень жаль, что он не догадался спросить у холодной дамы: а как она себя чувствует? Сильно ли устает? Не хочет ли печенья или поговорить о чем-нибудь приятном, хорошем, радостном? Но он потом так спрашивал других людей, когда стал знаменитым и успешным. И всегда понимал, как трудно пришлось тем, кто к нему пришел. И искренне говорил об этом. Правильно говорил, хотя и не очень научно.

Душевное равновесие

так трудно сохранить иногда. И не надо; надо нормально, адекватно реагировать на ситуацию, испытывать гамму эмоций, бороться… А потом стараться душевное равновесие восстановить. Знаете, каждый шаг – это падение. Очень короткое, очень быстрое падение; а потом раз! – и равновесие снова восстанавливается, опора снова появляется – другая нога. Так и живем, так и ходим. И не падаем по-настоящему! Хотя каждый шаг – это утрата равновесия и падение. Жертвы катастроф и страшных стрессов погибают в первые три часа после потрясения, когда утрачено равновесие. Может быть, в это время закладывается и будущая болезнь. И обезьяны так делают: после драки немедленно обнимают малыша-обезьяненка. Даже постороннего. Или другую добродушную обезьяну. И обретают душевное равновесие. Поэтому самый лучший способ после того, как душевное равновесие пошатнулось, – пойти к доброму и любимому человеку и обнять его. Или поговорить. Проявить любовь и дружелюбие. Можно даже виртуально обнять, «лайков» наставить друзьям – и лучше станет. Главное, как можно скорее обнять кого-то – руками, словами, угощением, подарком… И дальше идти, шаг за шагом. Никто не может быть в равновесии вечно, если идет вперед: каждый шаг – это маленькое падение. Но только так можно двигаться к цели.

«Маленькое счастье» —

так один человек это называл. Он рассказал мне, как пережил трудные и тяжелые времена. Иногда такие времена бывают в жизни. Он оказался в крошечной комнатке на окраине, убогой и бедной: кроватка и тумбочка влезли. Без окна была комнатка, кладовка даже. Лампочка под потолком. Плитка и чайник. Денег почти нет, полное одиночество и самочувствие так себе – так вот случилось. И работу он не мог найти долго. Была холодная и промозглая осень, грязь и тоска. И впору было повеситься, как советуют романтические поэты. Впрочем, они иногда так и поступают… А этот Игорь рассказал вот что; я, говорит, стал гулять подолгу по улицам. Холод страшный, грязь, сыро. А я гуляю. Иду и иду. Гуляю и гуляю. Пока не продрогну до костей, не озябну страшно, пока ноги не промочу в худых ботинках… Пока от усталости не зашатаюсь, не задрожу от холода. И тогда я возвращался домой, в свою комнатку в подвале. И она казалась мне такой уютной и теплой. И я ставил чайник на плитку. И пил горячий чай с сахаром – я специально приберегал на вечер чай и сахар. А потом варил картофельный супчик и ел его, горячий, с хлебом. И ложился с хорошей книжкой на кровать, укрывшись одеялом. Мне было тепло, сытно, уютно и безопасно. И я засыпал уставшим и согревшимся – не было у меня сил ни о чем думать, тревожиться, переживать. Я сам себе делал маленькое счастье. И так выжил, пережил тяжелые времена – со своим маленьким теплом, уютом и счастьем. Потому что это счастье – после холодной и темной улицы прийти домой, в тепло. Иметь дом – это маленькое счастье. Пить сладкий горячий чай с хлебом – маленькое счастье. И читать перед сном хорошую книжку в своей постели – это маленькое счастье. И это каждый может себе позволить и устроить, даже если все остальное пока так себе. Надо ценить то, что есть. И научиться радоваться этому. И искать выход, конечно. Или просто – переживать трудные времена.