Анна Кирьянова - Маленькое счастье. Как жить, чтобы все было хорошо

Хрустальные башмачки —

это здорово. И одна девушка купила туфли – они стоили как хрустальные башмачки и выглядели сказочно. Но немного жали; других не было. И каблук излишне высокий, но так красиво! И очень-очень дорого. Но это же бренд! И она туфли попыталась носить: невозможно. То, что сначала слегка давило, превратилось в пыточный сапог. А каблуки – в ходули или протезы. Хотя очень красивые туфли. Но походка стала некрасивой, как у калеки. Девушка и жидкость для растягивания кожи наливала, и старалась ступать осторожно, и просто сидеть, вытянув ноги в туфлях – пусть любуются и завидуют! В общем, мучение одно. Так и с отношениями: не подходит нам человек. Прекрасный, добрый, красивый, но нам не подходит он. И отношения мучительны, хотя все завидуют и любуются. А мы мучаемся, но продолжаем пытаться все наладить – много вложено и потрачено! Надо снять неудобные туфли, пока не поздно. Дальше больнее будет и неудобнее. И идти невозможно. Пока туфли новые, они другому человеку пригодятся. Придутся впору. А себя мучить не надо. «Мы ведь горькие страдальцы, если жмет ботинок пальцы» – так Гейне написал. И девушка подарила туфли подруге; той они прекрасно подошли. Как влитые! И много радости было. А девушка залечила кровавые мозоли и купила, подкопив денег, хорошие удобные туфли. Пошла в них погулять красивой походкой и познакомилась с хорошим молодым человеком. В удобных кроссовках.

«На каждую привычку есть отвычка» —

так сказал один доктор Высоцкому в ответ на его слова; дескать, это привычка у меня такая – напиваться. И это правильно доктор сказал. От любой привычки можно отвыкнуть, если сознательно не повторять действие 21 день. Примерно столько требовалось людям, чтобы привыкнуть к своему новому лицу после пластической операции. Или даже к ампутации. И примерно столько требовалось участникам эксперимента, которые носили специальные линзы: в этих линзах мир виделся вверх ногами. А через 21 день мозг приспосабливался и превращал изображение в нормальное. Словно и не было линз… Привыкал и приспосабливался. Конечно, все это весьма условно и упрощенно, но примерно столько времени уходит на то, чтобы забыть плохую привычку. А хорошую – приобрести. Это основное время, так сказать. За это время можно привыкнуть к человеку, к работе, к утрате, к режиму сна и питания… Конечно, все сложнее; и надо много времени и усилий потратить для избавления от плохого и приобретения хорошего. Но все равно это решающее время. Важное. И потом легче станет. Мучительная боль разрыва уменьшится, тяга к спиртному и к курению станет не такой сильной, наладится режим, а чувство голода, которое заставляло переедать, притупится. И жить станет легче, жить станет веселее! А вот плохие привычки могут с третьего раза сформироваться – что ж, сломать и разрушить всегда легче, чем починить. А мозг «самопочиняется», грузятся хорошие новые программы, обезвреживаются вирусы – примерно 21 день. Это условно, неточно, но почему-то работает и дает надежду.

Здоровая агрессия —

это правильно. Существо без проявлений защитной агрессивности – это пища. Продукт питания для других. Здоровая агрессия – это реакция на нападение; некоторые ученые вообще отказываются реакцию считать агрессией, только защитой. Написали вам оскорбительный комментарий или обозвали – это агрессия. Вы адекватно ответили или заблокировали – это защита. И отказ от проявления нормальной агрессии приводит к аутоагрессии – человек разрушает себя изнутри. Пьет, курит. Травмируется. Заболевает… И вот это очень страшно – аутоагрессия. Потому что в организме аутоагрессия проявляется так: клетки «сходят с ума» и начинают пожирать друг друга. А клетки-киллеры, задача которых распознавать и убивать больные клетки, плохо справляются со своей задачей. Грубо говоря, организм сам себя пожирает на клеточном уровне. И возникают аутоимунные заболевания. И чем выше врожденная нормальная агрессивность, чем больше усилий надо приложить для спокойствия и всепрощения, тем хуже будет обстоять дело с иммунитетом. «Тварь дрожащая» может и не заболеть; ей привычно бояться, прятаться и быть пищей. Воин непременно заболеет или вовсе погибнет очень быстро. Так что реагировать надо, если жизнь и здоровье дороги вам. Милый ежик и тот выпускает иголки, а белочка кусает и царапает хищника; иначе они станут едой для других. А с человеком еще опаснее – иголки вонзаются внутрь, вот что такое аутоагрессия. Поэтому разумная и адекватная реакция необходима для сохранения здоровья и жизни. Цена спокойствия и ложно понятой доброты очень высока. И не надо есть нас с кашей и на хлеб намазывать. И заставлять наши хорошие клетки нападать друг на друга.

Выбросить старые вещи нелегко.

Я не про антиквариат: он дорогой и красивый. А просто про старые вещи – они убивают. И нежелание с ними расстаться может быть тайным, неосознанным – времени нет, сил нет, потом как-нибудь, и вообще – это память о прошлом. О прошлом, которого больше нет. О людях, которых больше нет. О событиях, которые давно миновали. Если дома много старых ненужных вещей – это может привести к болезни. Или указать на ее возможность. Рерих писал о «невидимой паутине», которая окутывает каждый предмет и влияет на владельца, хотя она и невидимая. А с психологической точки зрения старые вещи в квартире, которые занимают жизненное пространство, – это нежелание расстаться с прошлым. Иногда человек столько потерял и утратил, что боится расстаться теперь даже с ненужным, с пыльным скарбом, который заполняет его жизнь. И рука не поднимается выбросить. А выбросить надо. Или отдать кому-то, кому нужно – в музей или для интерьера, это неважно. Пальто бабушки, которой с нами уже нет. Мамина шапка. Гитара с порванными струнами и проигрыватель… Обшарапанный столик, но его же можно починить когда-нибудь? Куклы и ободранные мягкие игрушки… Много всего, не перечислить, но вот это все может убить, погрузить в депрессию, отнять силы. И отнять мотивацию заработать, чтобы купить новое – ведь все есть. Хотя и выглядит не очень, и место занимает, но может пригодиться. Может пригодиться, если мы обеднеем, станем старыми и слабыми, больными, новое уже не сможем купить. И будем часами рассматривать дряхлые подержанные предметы, с каждым из которых связано воспоминание… И подсознательно мы именно к этому будем стремиться: к старости и бедности. Даже старые фотографии лучше убрать, как прежде говорили, в «долгий ящик»; когда-нибудь посмотрим, внукам покажем, но не сейчас, не сейчас, пока мы еще молоды и полны сил. Расставаться с вещами и с прошлым все же нужно. Потому что гора хлама в крошечной квартире – а у нас они крошечные, в сущности, – может погубить нас…