Андрей Курпатов - Законы мозга. Универсальные правила

И начинаются «гонки» в голове: «Отчего? Почему?» «Наверное, толстая» – решает наконец сознание, и давай худеть! И еще как, прости Господи… Сначала едим понемногу, потом рвоту вызываем, чтобы «убрать лишнее», наконец, от такой жизни аппетит пропадает напрочь, а в животе «тяжесть» начинается уже после двух ложек супа. Все, готовая анорексия – получите, распишитесь.

То, что они больны, и больны психически, сами эти девушки, как правило, не понимают. Родители бьют тревогу, а тем кажется, что к ним «придираются». Внимание со стороны мужчин к худеющим особам до поры до времени возрастает, но далее дело обретает совсем другой оборот. Измученный диетами и рвотами организм отказывается что-либо хотеть, и мужчин в том числе. Могут начаться приступы обжорства, за которыми неизменно следует чувство вины, вызванная рвота, а дальше все по новой. Нет у этой доминанты конца, ни внешнего, ни внутреннего!

Всякий видит вещи, как того заслужил. И восприятие отражает одинаково и то, что воспринимается, и того, кто воспринимает!

А.А. Ухтомский.

Девушка уже похожа на скелет, врачи ставят диагноз дистрофии, но она, уже полностью замороченная своей «идеей фикс» – похудеть, словно слепнет! Пора в массовках для фильма об Освенциме сниматься, а ей кажется, что красивое у нее тело, – и баста! Ничего странного, это болезнь, вызванная тем, что у больной в голове все смешалось: сексуальное влечение и половая потребность, желание нравиться и пищевые рефлексы. Возникшая таким образом доминанта похудания – это доминанта-убийца! Действительно, это заболевание часто кончается смертью «юной красавицы»…

Мир таков, каковы наши доминанты!

«Мир таков, каковы наши доминанты!» – говорил Алексей Алексеевич Ухтомский и, как всегда, был прав. Строитель заходит в квартиру и видит, какие тут стены – ровные или неровные, какие потолки: подвесные или нет, как двери установлены, как краска лежит и т. д. и т. п. Обывателя будет интересовать другое – каких размеров кухня, проходные комнаты или раздельные, какой высоты потолки, слышен звук машин или нет и т. д. Зайдет художник – его будет интересовать вид из окна; ученый будет смотреть, разместится ли здесь его библиотека; слесарь будет исследовать кладовки и антресоли… Каждый человек увидит «свою» квартиру.

И так ведь во всем. Один и тот же фильм на одного окажет неизгладимое впечатление, а другому покажется бессмыслицей. Один в лесу красотой природы наслаждается, другой – грибы собирает, и все остальное ему «до лампочки», третий расстраивается, что время зря тратит, четвертый смотрит, сколько из этого леса можно «шкафов» сделать, пятый поведение животных изучает, шестой думает о том, хорошо ли он оделся, а то, не дай бог, простудится, седьмой…

Даже людей мы рассматриваем исходя из собственных представлений о жизни, из собственных, так сказать, интересов. Те, кто заморочен на престиже и статусе, будет смотреть, во что его vis-a-vis одет – от Кельвина Кляйна или от фабрики «Большевичка». Футбольные фанаты посчитают завсегдатая музеев сумасшедшим, последний посчитает, что его собеседники – «дебилы». Кому-то важно, чтобы у человека грязи под ногтями не было, а кому-то – чтобы у его знакомого хорошая толерантность к алкоголю была, «чтобы выпить с ним можно было по-нормальному».

Наконец, даже отношение к себе мы толкуем исходя из собственных доминант. Если мы кажемся себе некрасивыми, то будем думать, что это всеобщее мнение. Если мы кажемся себе недостаточно умными, то будем бояться, что об этом все догадаются. Если же мы выработали в себе чувство обиды, то что бы нам ни сказали, что бы ни сделали для нас другие люди – нам будет казаться, что они хотели нас обидеть. Вы, кажется, человеку комплимент сказали, а он воспринял все так, словно бы его оскорбили. Почему? Потому что мир таков, каковы наши доминанты.

Теперь же припомним уже говорившееся прежде: доминанты у человека бывают ужасно непродуктивные. Потребности его страшно гипертрофированы, а зачастую просто нереалистичны. И потому мир так часто кажется человеку досадным недоразумением, полным обмана и несправедливости. Если же подобные чувства возникают, то, согласно принципу доминанты, в последующем они будут только увеличиваться. По этому принципу развиваются и наши тревоги, и наши депрессии, и наша ипохондрия (страх за состояние своего здоровья), да и любые другие «комплексы» – от неполноценности до мании величия.

Депрессивная доминанта.

При депрессии, если мы взглянем на нее со знанием принципа доминанты, возникает вообще практически патовая ситуация! Возбуждается, условно говоря, «депрессивный центр» (целая система), формируется специфическая – «депрессивная» – система функционирования головного мозга, с соответствующими реакциями, ответами, взаимосвязями, депрессивными мыслями о том, что все плохо, жизнь не удалась, будущее ужасно и т. д. и т. п.; а другие центры при этом тормозятся, отдавая свое возбуждение депрессии.

Депрессивный больной, руководимый принципом доминанты, оказывается в своеобразном замкнутом круге. Вы пытаетесь его развеселить, а ему становится еще хуже; вы пытаетесь его отвлечь, а он с удивительным (но не для физиолога или психотерапевта!) упорством возвращается к своим прежним идеям и состояниям; вы назначаете ему препараты (любые, кроме антидепрессантов), но не можете ожидать даже эффекта плацебо, больному обязательно станет хуже.

Сделать открытие – значит увидеть то, что видят все, и при этом подумать о том, о чем не подумал никто.

Альберт Аксент – Георгий

Доминанта депрессивного больного, словно черная дыра, сжирает все и вся и только растет при этом, увеличивается. Никакое лечение, кроме строго и научно обоснованного антидепрессивного – фармакологического и психотерапевтического, не возымеет действия. И если мир таков, каковы наши доминанты, то каков «мир» у человека с депрессивным расстройством, должно быть понятно…

Глава третья. По ту сторону слова (или несознательное сознание./

Гениальный Лев Семенович.

В государстве Российском, надо признать, гражданами своими никогда не интересовались. Считается, что у нас гражданин должен радеть за Отечество, а Отечество никому ничего не должно, а своему гражданину тем более. Наверное, поэтому нам кажется, что гениев в России не бывает, за исключением, может быть, нескольких загадочных исключений на ниве литературы. Тем более странно, что о Льве Семеновиче Выготском говорят именно как о «настоящем гении» и почти не смущаются (может быть, потому, что он таковым признан на Западе, где открылись десятки кафедр, изучающих его открытия?).