Бхагаван Раджниш - Мастер. Размышления о преображении интеллектула в просветлённого

Чтобы взяться за это великое дело... Да Хуэй прав, называя это «великим делом». Всем вам известны малые дела — вы зовете их любимым делом, — но вы не знаете великого дела. Нет ничего ошибочного с малыми делами; они подобны лестнице. Продолжайте иметь все больше и больше малых дел, и однажды у вас будет великое дело. Любя этого человека, любя того человека, любя эту ситуацию, любя ту ситуацию — внезапно вы раскроетесь: «Зачем скупиться? Зачем выбирать? Почему не любить безвыборно?»

Когда любовь в малых количествах приносит столько радости — целый океан, все сущее, безо всякой жалобы, без всякого недовольства, без всякого желания изменить, просто так, как все есть, — вы внезапно обретаете великое любимое дело. Да Хуэй абсолютно прав, называя это великим делом. Но чтобы получить опыт этого великого дела, от вас не требуется уверовать; в вас предполагается обладание решительной волей. Вы можете видеть, как меняются пути.

Верование означает сдачу своей воли какому-то спасителю, какому-то посланнику, какому-то пророку, какому-то Богу. Но великое дело требует огромной воли с вашей стороны, чтобы избавиться от всех идей и всех верований, — фактически, избавиться от самого вашего ума, чтобы вы могли стать открытыми во все измерения сущего, доступными всем переживаниям — а они бесконечны.

Требуется решительная воля, чтобы вы не носили заимствованное знание, чтобы не оставались обусловленными своими родителями, своими учителями, своими священниками; решительная воля, чтобы вы вычистили всю эту чепуху из своего сердца, и оставались точно такими, какими вы были рождены, — малое дитя без ума, но абсолютно сознательное, без языка, но замечательно чистое. Малое дитя видит деревья, но не может сказать, что они зеленые; видит прекрасную луну, но не может сказать, что она прекрасна. Слова не встают между ним и сущим. Для него потребуется какое-то время, чтобы создать вокруг себя стену из слов, языка, концепций, идеологий, философий, религий. Чем величественнее и больше становится стена, тем в большем заточении он находится: каждое человеческое существо — это заточенное великолепие.

Огромная воля требуется, чтобы отбросить все то, что вы знаете, — ибо это не ваше знание — и быть лишь простым и невинным. Внезапно, в долю секунды, происходит трансформация... вы впадаете в великую связь, единую таковость и веру. Эта вера без имени прилагательного; это просто полнота веры.

Если вы наполовину верите и наполовину в сомнении, согласованности не будет. Если вы наполовину верите и наполовину в сомнении, вы не станете едиными с этим великим делом, с этим сущим. Вы же всегда строите дом одной рукой и разрушаете его другой. Посмотрите на свою жизнь: вы заняты малым делом — забыв о великом деле! — даже в своих малых делах вы создаете это одной рукой и разрушаете другой.

Это установленный психологический факт, что любовь никогда не бывает одна, она всегда вместе с ненавистью, — вы ненавидите того же самого человека, которого любите. И они продолжают чередование: утром вы ненавидите, вечером вы любите.

Но дело такого рода — приближение и отдаление — процесс нескончаемый. Это не принесет вам удовлетворенность, не принесет вам веру, доверие и блаженство. Да, это будет приносить вам, время от времени, некоторые проблески, но это также принесет вам и много кошмаров. Потом все это перемешивается, и люди оказываются в смятении. Их кошмары и их сладостные мгновения, их золотые мгновения — все смешалось, загляните в любой ум — и вы обнаружите этот беспорядок. Они неспособны рассортировать его.

На самом деле, нет способа рассортировать его. Либо бросайте его, либо забирайте — это единственная альтернатива. Однажды каждый отбросит это, — потому что, сколько же еще вам жить в аду, сколько же еще истязать себя? Малое дело не бывает осуществляющим; вы рождены со способностями для великого дела.

Требуется решительная воля — не верование, не знание, но абсолютная решимость, что вы будете самими собой, что вы отшвырнете прочь все то, что обременяло вас, что вы будете наги, как новорожденный, и будете смотреть на сущее непредубежденным взглядом.

Возможность соединения существует. Вы были соединены. В материнском чреве вам было легко — то был целый мир для вас. Девять месяцев вы испытывали вечность полного покоя, блаженства, — нет напряжения, нет беспокойства, нет тоски, лишь танец сердца. Как только вы родились, вы разъединились со своей матерью, и с той поры разъединение все продолжается и продолжается беспрерывно во имя образования; во имя того, чтобы сделаться цивилизованными, культурными, вы продолжаете становиться все более и более разобщенными с сущим.

Зигмунд Фрейд прав, когда говорит, что все религии есть не что иное, как поиски еще одного чрева. В его утверждении есть великая истина. Порой он шокирует, и он сильно шокировал своих современников, когда сказал, что всякое желание мужчины проникнуть в тело женщины — это не что иное, как бессознательная попытка найти чрево, которое он потерял, — хотя таким путем его не найти.

Теперь вам нужно большее чрево... и сущее доступно, но вы не знаете, как войти в него. Вы находитесь в беспорядке от столь многих ненужных помех, что не знаете, как войти в сущее. Единственный путь — это отбросить все эти помехи — помехи, которые поддерживаются вами.

Досточтимый древний сказал: «Изучение пути подобно добыванию огня. Вам нельзя останавливаться, когда вы добились дыма: только со вспышкой пламени возврат домой завершен».

Огромная воля требуется, чтобы продолжать добывать огонь, хотя долгое время ничего не происходит. Но однажды вы заметите признаки дыма: не останавливайтесь, дым — это не огонь! Пока не вспыхнуло, пока вы не добились пламени, — не останавливайтесь; продолжайте добывание до того момента, пока вы сами не превратитесь в пламя.

Таково завершение вашего паломничества. Это и есть великое дело. Хотите знать, где это завершается? Там, где миры себя и миры других — как единая таковость.

Хотите знать, где это завершается? — это завершается, когда собственные миры и миры других целиком растворились внутри великой таковости, когда есть только океаническое сознание, выражающее себя в различных формах. Все это сущее — братство.

Святой Франциск обычно путешествовал на своем осле, и людей очень сильно озадачивало то, что он звал своего осла «Брат-Осел». Много раз они говорили: «Это выглядит нехорошо; люди смеются над этим».

Он говорил: «Но осел никогда не смеялся, а я обращаюсь к ослу, не к людям. И у нас определенное братство».

В тот день, когда он умирал, его последние слова были обращены к ослу, не к последователям, которые прибыли издалека. Он сказал ослу: «Брат, я ухожу. Ты служил мне всю свою жизнь с такой глубокой любовью, что это навсегда останется в моей памяти, где бы я ни существовал. И ты открыл мне дверь великого братства. Будучи в созвучии с тобой, я почувствовал созвучие и с другими животными, с деревьями».