Анастасия Новых - Сэнсэй II. Исконный Шамбалы

− Вот так и верь «истории», − усмехнулся Женька.

− А что ты хотел? Все не так просто. Тогда Церкви понадобился образ первого на Руси преподобнического жития. Вот они и взяли игумена Феодосия за «особые заслуги». Не с Агапита же было им брать, − просмеялся Сэнсэй. − Нужен кто? Игумен. Вот Нестор и взял чуть-чуть из реальной жизни Феодосия, касательно частично его детства, юности и жизни в монастыре, а остальное по наущению «отцов» дословно скатал из разных «Жития» греческих и палестинских святых. Русь тогда уже обладала переводом и древних патериков, и аскетико-учительных трактатов, и аскетических житий. Особо были любимы и читаемы жития греческих святых, таких как святого Антония, Феодора Студита, Феодора Эдесского, Иоанна Златоуста. Менее известны, но в полном своде были «Жития» палестинских святых VI века, о котором писал Кирилл Скифопольский. Это жития Евфимия Великого, Саввы, Иоанна Молчальника, Феодосия Киновиарха. Короче говоря, было из чего выбирать в создании нового образа.

Нестору, к примеру, особо приглянулись жития святого Евфимия и Саввы Освященного. Поэтому образ нового Феодосия вышел во многом как Саввы, причём иногда с использованием в тексте дословных выдержек. Духовные подвиги выписал из восточной аскезы, добавил некоторые элементы из жития святых и вот вам образ великого Феодосия, отца русского монашества.

Хотя сам Феодосий был далеко не таков, как его преподнесли. У него действительно было трудное детство в богатой семье. В 13 лет умер отец. Мать постоянно била. Психика у парня совершенно неустойчивая. Короче говоря, был слабаком, который старался угождать более сильным. И когда он пришёл к Антонию в Киев, в очередной раз сбежав от своей мамаши, Антоний принял его по простоте своей душевной, надеясь перевоспитать. В то время в пещере вместе с Антонием уже проживала небольшая община, в том числе и Агапит, который и предупредил Антония насчёт этого «тихонького» парня: «Змею согреваешь на теле своём». Но Антоний из жалости оставил парня. Кстати говоря, Нестор этот момент прихода Феодосия к Антонию и отказ Антония принять его, тоже изобразил по-своему, один в один списав с жития святого Саввы, что на самом деле ничего общего не имело с действительностью.

Феодосий же, хоть и при братии был тихоня, но внутри его бурлил «котёл кипящий» и далеко не из добрых мыслей. Феодосий чувствуя, что Агапит видел его насквозь и все тайные помыслы ему известны, старался не попадаться лишний раз на глаза. И после, он всю жизнь испытывал внутренний страх перед Агапитом, ибо творил дела несоразмерные с духовной жизнью.

Как сказал Агапит Антонию про этого парня, так и случилось. Впоследствии, когда к монахам присоединился Варлаам − сын Иоанна, первого боярина князя Изяслава, по этому поводу разгорелся скандал с властьимущими. Вот тогда из всей братии именно Феодосий по слабости духа своего и стал осведомителем у Изяслава. И впоследствии подставлял Антония не один раз. В конце концов, когда Варлаам, фактически, будучи первым игуменом, пришёл к Изяславу просить земли, что над пещерами, Изяслав согласился их отдать, только с условием, что во главе их братии будет стоять угодное ему духовное лицо. Варлааму ничего не оставалось, как согласиться. В этот же год Изяслав перевёл Варлаама (которого Антоний в своё время поставил над братией, когда сам стал простым монахом), в Дмитриевский монастырь, а на его место определил «своего человека» − Феодосия. А Нестор это всё преподнёс, будто бы сама братия избрала Феодосия своим игуменом за «монашеские подвиги».

− Точно, что «подвиги», − ухмыльнулся Володя. − У нас бы за такие «подвиги» шею бы намылили.

− С этого момента и пошло негласное разделение в Печерском монастыре, − продолжил Сэнсэй. − Последователи Агапита стремились к духовной жизни. Феодосий же и его последователи, среди которых больше всех выделялся Никон, постригший его в монахи, к которому у него возгорелась непростая любовь, − улыбнулся Сэнсэй, − стремились использовать своё положение для собственного обогащения. Феодосий, достигший своего, потом так возвеличил и укрепил свою власть, что даже Изяславу не сладко пришлось.

− Да, − задумчиво произнёс Николай Андреевич. − Если дать такому человеку, как Феодосий, власть − хорошего не жди. Устойчивая депрессивная подавленность в подростковом возрасте зачастую приводит к серьёзным нарушением в психике, к различным психопатологиям. Такой подросток слабо адаптируется среди сверстников, нередко утрачивая чувство реальности в окружающем мире. А это в свою очередь порождает чувство неполноценности, собственной несостоятельности и пониженной самооценки, целый комплекс страхов. Как правило, такие люди замкнуты в самом себе, робки и несмелы. Но как только у них появляется шанс реальной власти над людьми, вот тут-то и проявляется весь букет их психических заболеваний…

Женька послушал, послушал рассуждения психотерапевта, а потом проговорил:

− Прямо образ Чикотилы… Тот тоже был тихонький да скромненький при людях.

− А ты думаешь, откуда маньяки берутся? − серьёзно сказал психотерапевт. − Раздутая мания величия ещё не такое с людьми делает.

− Совершенно верно, − согласился с ним Сэнсэй. − Феодосий служил в первую очередь удовлетворению своей мании величия. В духовном же он был страшно ленив. Молитвы читал лишь для показухи. Глядя на Агапита и его учеников, он, поучая других монахов бдеть по ночам в молитвах, сам же в это время спал, да так сладко, что его утром вечно приходилось будить. А позже представили это как потаённость его аскезы. О таких, как он, сказано в Библии: «Связывают бремена тяжёлые и неудобоносимые и возлагают на плечи людям, а сами не хотят и перстом двинуть».

Расписали Феодосия в хвалебных речах как «книголюба и просвещенного человека». Это вообще анекдот, учитывая его элементарные знания в грамматике. Зато поучать других он любил на каждом шагу, возвеличивать свою особу, чтобы ему в ноги кланялись, руки целовали, «святым отцом» величали. Это было его неотъемлемым внутренним свойством − представлять себя перед людьми чуть ли не в образе Господа Бога. А ведь в Евангелие от Матфея в 23 главе 9 стихе сказано: «И отцем себе не называйте никого на земле, ибо один у вас Отец, Который на небесах».

Причём любил поучать не только своё «стадо», но и обычных мирян, выставляя себя в свете жестокого и непримиримого сторонника христианства, вдалбливая им, что «тот, кто хвалит чужую веру, ходит близ ереси». И при этом часто повторял слова Агапита: «Бог един и едина вера в него!». Но если Агапит рассказывал ученикам о единой, внутренней вере к Богу, свойственной для любого существа человеческого, стремящегося к Нему, чему, собственно говоря, и учил Иисус, то Феодосий перекручивал эти слова с позиции религии, эгоизма своего Животного начала, мол, только моя вера истинна, остальные все недостойные. Особенно он любил поучать богатых, зачастую бывая у них на пирах и в гостях. Он вообще вменил себе, что его долг − это поучать князей, а их − слушать его поучения, то есть обладать властью над властьимущими. О таких людях-«фарисеях» сказано в том же Евангелие: «Все же дела свои делают с тем, чтобы видели их люди; расширяют хранилища свои и увеличивают воскрилия одежд своих». «Также любят предвозлежания на пиршествах и председания в синагогах». «И приветствия в народных собраниях, и чтобы люди звали их: «учитель! учитель!» Но сказано же: «А вы не называйтесь учителями, ибо один у вас Учитель − Христос, все же вы − братья». «И не называйтесь наставниками, ибо один у вас Наставник − Христос» «Больший из вас, да будет вам слуга: ибо кто возвышает себя, тот унижен будет; а кто унижает себя тот возвысится».