Александр Медведев - Тайное учение даосских воинов

— Ли, но я же еще нигде не работал, кроме…

— Вот это «кроме» ты и должен вспомнить, — отрезал он.

— Ли, а для чего мне все это помнить? Я читал, что человек забывает многое потому, что срабатывают защитные механизмы, что для мозга вредно помнить все и что объем информации должен быть ограничен.

— В твоем случае информация действительно вредна. Но не потому, что ее слишком много и твой мозг изнывает под непосильным грузом знаний, а потому, что ты уподобляешься свинье, которая жрет все подряд и потом страдает несварением желудка. Ты слишком много читаешь, не понимая смысла прочитанного, и запоминаешь только наиболее бредовые идеи, которые с трудом перевариваются твоим европейским мозгом. Я помню все, я воспринимаю всю информацию. Посмотри на меня и скажи, что полезнее для человека — помнить, знать и уметь обращаться со своим знанием или отбрасывать прочь знания и саму свою жизнь, прикрываясь гениальной формулировкой, что излишние знания и воспоминания вредны.

— Ли, я сдаюсь. Ты, как всегда, прав.

— Твой мозг помнит все, происходившее с тобой. Но воин должен не просто таскать с собой этот груз, он должен в любой момент уметь вызвать нужную информацию. Не бывает бесполезной информации. Все, что ты когда-либо видел или узнал, может пригодиться в самое неожиданное время в самом неожиданном месте. Манипулируя с потоками информации, ты должен легко и быстро вызывать то или иное ощущение, вспоминать то или иное происшествие и через него восстанавливать ход событий любой давности.

Медитация воспоминаний с каждым разом все усложнялась. Ли настаивал, чтобы я все глубже погружался в прошлое, восстанавливая его так, чтобы заново пережить все свои опущения.

Постепенно я начал вспоминать то, что, казалось, навсегда ушло из моей памяти и кануло в прошлое. Медитация воспоминаний стала фоном всего, что я делал — куда бы я ни шел, чем бы ни занимался, я продолжал вспоминать и заново переживать свою жизнь. Даже во сне я видел, иногда абсолютно четко, иногда вперемешку с обычными сновидениями, забытые события моей жизни.

Воспоминания, особенно в сочетании с медитацией по расширению сознания, в сочетании с детальным восприятием мира со всеми его запахами, цветами, интересными событиями, создавали иллюзию жизни настолько полной и насыщенной, что иногда я доходил почти до эйфории, когда хотелось кричать или плакать от радости и восхищения жизнью и окружающим миром.

— Без осмысления картины мира ты не можешь формировать воспоминания, — сказал Ли. — Спокойный живет полноценной жизнью, потому что он испытывает все основные впечатления, даруемые ему жизнью. Это — основа питания его органов чувств. Без этого он будет голодным, неудовлетворенным человеком, каких на земле миллиарды. Если ты ешь яблоко, ты должен ощущать его кожицу, глянец его поверхности, его запах, его сок, всю полноту его вкуса. В то же время ты должен наслаждаться видом яблока, любуясь его цветом и замечая малейшие пятнышки на его поверхности, его деревянный черенок, еще недавно соединявший плод с деревом. Попробуй проникнуть в суть яблока. Ты знаешь о нем гораздо больше, чем то, что ты можешь вспомнить в первый момент. Представь, как яблоко было рождено деревом, как дерево росло, что было до этого и что будет после.

Иногда, слушая голос Ли, описывающий ощущения мира, я отключался от реальности и даже голос его переставал воспринимать, уносясь в свои мечты, возникающие и видоизменяющиеся от тех или иных его слов. Образы рождались, чередовались, и иногда, на несколько мгновений вернувшись к реальности, я снова воспринимал фразы Учителя, которыми он формировал очередной образ.

— Ты слишком часто теряешь картину мира, — недовольно сказал Ли. — Воин никогда не должен полностью отключаться от мира, за исключением тех редких случаев, когда он охраняем своими товарищами и пытается достичь глубокого самосознания в сложных медитациях.

Мы шли по улице. Ли резко остановился и, развернувшись неуловимым движением, оказался прямо передо мной. Я не успел среагировать и, пытаясь остановиться, оперся руками о его плечи. Наклонившись вперед, я заглянул ему в глаза. Ли замер в неподвижности и смотрел на меня пристально и отрешенно. Неожиданно он сказал:

— Вспомни меня собой.

— Как это?

— Вспомни меня собой.

Я застыл неподвижно так же, как и он, и вдруг понял, что он хочет, чтобы я прочитал его воспоминания. Глядя в его узкие глаза с пульсирующими зрачками, я попытался представить, что я — это он, сливаясь с ним и входя в него через взгляд. Вдруг окружающий мир исчез, и я оказался в каком-то сарае с широкими щелями в стенах. Сквозь щели был виден лес, непохожий на те леса, которые я видел прежде. Я понял, что это тропический лес. Голова немного кружилась. Перед глазами проносились какие-то туманные образы. Я заметил, что лежу на узкой деревянной кровати, сквозь щели кое-где просовывались листья растений. Теплый ветер гулял по сараю. На полу лежал какой-то большой сверток. Я не знал, что в нем находится. Мое внимание привлек открытый дверной проем. Я попытался встать и не смог. Тогда я представил, что мое сознание расширяется, минуя дверной проем и устремляясь наружу. Неожиданно дверной проем метнулся мне навстречу, и я оказался на улице, двигаясь по каким-то тропинкам. Я не чувствовал своего тела. Я знал, что двигаюсь, потому что мне навстречу неслись деревья, трава и потоки влажного теплого воздуха. Вдали мелькнула лента реки, за ней возвышались небольшие пологие горы, покрытые пышной тропической растительностью.

Я почувствовал, как кто-то трясет меня за плечи. Видение исчезло.

— Ты видел этот лес? — донесся до меня голос Ли.

— Да, Учитель.

— Ты видел это жилище?

— Да, Учитель.

— Вот тебе еще одно применение медитации воспоминания. Она нужна для того, чтобы ощутить себя другими людьми, — будничным голосом сказал Ли. — Когда ты научишься хорошо это делать, ты всегда сможешь представить себя на месте другого человека и понять его боль, его желания, его хитрости. Ты сможешь вспомнить то, что помнит этот человек, если достигнешь вершины четвертой ступени.

— О каких ступенях ты говоришь?

— Еще рано разговаривать об этом, — как-то вяло сказал Ли.

Мне показалось, что он устал, хотя я не мог представить его уставшим.

Мы шли молча, неторопливо, не мешая друг другу. Меня охватило чувство спокойствия и умиротворения. Я подумал о том, как прекрасно идти рядом с таким удивительным человеком, дарующим мне хотя и ненужные, но такие прекрасные знания о себе и о мире.

— Как это ненужные? — вдруг с наигранным возмущением спросил Ли.

— Ты что, подслушиваешь мои мысли?

— Ну что ты, подслушивать нехорошо. Да и какая разница, откуда я знаю. Может быть, ты просто говоришь вслух — хихикнув, сказал он.