Джон Элдридж - Необузданное сердце

И вот Господь создает Адама, Свой шедевр. Ни одному существу из царства животных Бог не сказал: «Ты сотворен по Моему образу и подобию». Адам, несущий в себе образ Божий, получил пылкое, необузданное и страстное сердце. Но все же оставался еще один, последний штрих. Так появилась Ева. Творение достигло своей высшей точки, Ева стала его кульминацией. Она — последний штрих, который сделал Господь. И Адам, увидев ее, смог сказать лишь: «Ух ты!» Ева унаследовала от Бога красоту, тайну и нежную уязвимость. Как сказал поэт Уильям Блейк, «обнаженное женское тело — это частица вечности, которую взор мужчины не в силах вынести».

Причина, по которой женщина хочет, чтобы ее красоту разглядели, причина, по которой она задает вопрос: «Нравлюсь ли я тебе?», — проста. Бог тоже хочет этого. Бог — это соблазнительная красота. Вспомним, как молился Давид: «Одного просил я у Господа, того только ищу, чтобы… созерцать красоту Господню…» (Пс. 26:4). Разве могут еще оставаться сомнения в том, что Бог хочет, чтобы Его любили? Чтобы на Него смотрели и наслаждались тем, что открывается взору? Как написал К. С. Льюис, «женская красота — это источник наслаждения и для женщин, и для мужчин… в желании вызывать восхищение своей красотой проявляется покорность Евы, и именно в любимом она находит истоки своей радости».

Признаю, что тема, которую я затронул, не настолько проста. О многом еще можно было бы говорить в связи с ней, и вопросы пола нельзя освещать столь односторонне. Мужчине тоже время от времени необходимо быть нежным, а женщине иногда требуется быть агрессивной. Но если мужчина лишь нежен, мы понимаем, что с ним что-то неладно, и если женщина постоянно агрессивна, мы чувствуем, что она не должна быть такой. Если вы внимательно посмотрите на мальчиков и девочек, я думаю, вы увидите, что я не далек от истины. Сила и красота. Как заметил псалмопевец,

Однажды сказал Бог,

и дважды слышал я это,

что сила у Бога,

и у Тебя, Господи, милость…

Пс. 61:12–13

В нашем зоопарке долгие годы жил один из самых больших африканских львов, каких я когда-либо видел. Это был огромный самец, весом под двести килограммов, с роскошной гривой и огромными лапами. Настоящий царь зверей. Конечно, он находился за решеткой, но уверяю вас, это обстоятельство мало успокаивало, когда вы стояли в двух метрах от этого хищника, для которого в другой ситуации вы показались бы легкой добычей. Честно говоря, я считал своим долгом отводить своих сыновей на безопасное расстояние от клетки, так как меня не покидало ощущение, что лев мог наброситься на нас, если бы захотел. И все же этот лев оставался моим любимцем. Тогда как другие спешили посмотреть на обезьян или тигров, я был готов вернуться к клетке со львом, лишь бы еще раз посмотреть на это сильное, благородное и беспощадное животное. Может быть, мною владел страх, смешанный с восторгом, а может, я просто очень полюбил эту большую старую кошку.

Этот прекрасный, внушающий страх зверь должен был бы бродить по саванне, управлять своим прайдом, наводить ужас на все живое и, проголодавшись, ловить зебр и газелей. Вместо этого час за часом, день за днем, ночь за ночью он проводил в полном одиночестве, в клетке, размеры которой меньше, чем ваша спальня, и довольствовался едой, которую ему подавали через маленькую металлическую дверь. Иногда поздно ночью, когда город погружался в сон, я слышал его рев, доносившийся из-за холмов. Этот рев был скорее мрачным, чем свирепым. Когда бы я ни подходил к клетке, лев никогда не смотрел мне в глаза. Я отчаянно хотел поймать его взгляд, хотел, чтобы у него появился шанс подавить меня своим взглядом, мне бы даже понравилось, если бы он оказался сильнее меня. Но он продолжал лежать, изнуренный, измученный своей тоской, поверхностно дыша и перекатываясь время от времени с боку на бок.

Ведь после долгих лет, проведенных в клетке, лев перестает ощущать себя львом… а мужчина теряет веру в то, что он — мужчина.

Мужчина — сильный… пылкий… необузданный? Вы бы никогда этого не сказали, судя по тем мужчинам, которые вас окружают. Если мужчина сотворен по образу Льва от колена Иудина, то откуда на земле столько одиноких женщин, детей, растущих без отцов, и почему так мало вокруг нас настоящих мужчин ? Почему мужественность зачастую предстает перед нами в карикатурном виде? С нами по соседству живет один парень, который все свои выходные проводит перед телевизором, просматривая спортивные передачи, в то время как его сыновья играют на улице без него. Мы живем здесь уже девять лет, и мне кажется, я лишь дважды видел, как он играл со своими детьми. Что это значит? Почему он не участвует в их играх? Другой парень, который живет через улицу, ездит на мотоцикле, водит большой грузовик, носит кожаный пиджак и держится несколько развязно. А я-то думал, что Джеймс Дин [8] Легенда американского общества, актер, чьи роли и образ жизни оказали большое влияние на молодежь. — Примеч. пер. умер несколько лет назад. Что происходит с этим парнем? Он выглядит мужественным, но в нем есть что-то карикатурное, утрированное.

Как так получается, что, заглядывая в свое сердце, мужчина вместо отваги и смелости находит там злость, похоть и страх? Чаще всего я чувствую себя напуганным, а не полным отваги. Почему это со мной происходит? Еще сто пятьдесят лет назад Генри Давид Торо написал: «Большая часть мужчин проводит свою жизнь в тихой безысходности», — и кажется, с тех пор мало что изменилось. Как сказано в фильме «Храброе сердце», «все мужчины умерли, да их немного и было». Поэтому большинство женщин проживает свою жизнь, смирившись с этим, распрощавшись с надеждой встретить настоящего мужчину.

Та жизнь, которую ведет средний мужчина, кажется бесконечно далекой от желаний его сердца. Нет битв, которые надо выиграть, разве что сражения на дорогах, в офисах, борьба с трудностями и счетами. Посмотрите на тех парней, которые по четвергам встречаются утром в кафе, чтобы разобрать несколько библейских стихов, — где их великие сражения? Или на тех, которые болтаются в кегельбанах, курят со своими приятелями, — они не в лучшем положении. Они сменили шпаги и замки своего детства на карандаши и офисы, они отложили свои шестизарядные револьверы и ковбойские шляпы, чтобы заняться машинами и ипотечным кредитованием. Поэт Эдвин Робинсон так изобразил эту тихую безысходность: