Александр Амелин - Путешествие в прошлое

Я поглаживаю ее руки, плечи и молчу.

— Тебе не хватит жизни ответить на этот вопрос. Когда-то я была угловатым подростком, сутулая, волосы росли плохие. Я дичилась людей. Только в лесу я чувствовала себя хорошо. Все зверушки, травы и деревья были мои друзья. Как Ассоль, я ранним утром здоровалась и беседовала с кедрами, цветами, птицами. Вечером прощалась.

Однажды шаман призвал меня к себе. Посыпая пеплом, он всматривался в меня. Исполнил танец вызывания духов. Потом позвал отца, он был воевода в племени, и сказал: «Дочь твоя больна. Ей нужно перестать кушать мясо, только растительную пищу, а с восхода солнца бегать по росе до изнеможения. Потом натирайте ее медвежьим жиром и заворачивайте в шкуру». И так я бегала, пока ноги не стали крепкими, как у оленя, а спина прямой.

Когда я выиграла состязания среди юношей, нужно было бегом догнать шакала, то поняла, что я — лучшая в племени. И никто не мог сравниться со мной в стрельбе из лука и езде на коне. А после битвы с хевичами (те, что носили собачьи головы) меня выбрали вождем.

У меня было чувство, что я всесильна. Все племена стекались к нам, и не было силы, которая могла бы остановить наш поток. И было чувство, что мне не подвластны только звезды. Позже я поняла, что это было состояние свободы. Современной женщине незнакомо состояние внутренней свободы, и в любви она несвободна, относится к ней как к обязанности.

Из-за отсутствия свободы она не может выбрать правильное поведение, например, с человеком, который ей нравится, но у него семья или другая женщина. Вполне возможно, она сохранит себя перед моралью, но потеряет многое. Мусульманство разрешает многоженство, христианство запрещает, но ни в первой, ни во второй религии не принимают женщину как основу общества. Выдумали, что был какой-то матриархат, историческую необходимость его смены, и к этому возврата нет. В утверждении личных отношений все равно последнее слово за женщиной. Было бы лучше, чтоб оно было первым. Вот из-за таких суждений нет моего образа в церквях, и никто не ставит свечку.

— Кто же ты?

Она присела, тряхнула головой так, что слетел с головы рак, и косы распались. Опрокинула меня на спину и… поцеловала. Замечая нахлынувшие чувства, я попробовал отшутиться, — а ты не умеешь целоваться.

Глаза были близко и казались потемневшими. Она присела, руками поджала коленку, еще раз тряхнула головой и произнесла:

— Я — женщина-воительница, а воину не пристало целоваться.

Тут я перестал сдерживать восхищение, радость, желание и отдался стихии чарующей близости. Не помню, сколько прошло времени и как я вернулся к равновесию. Она спросила: — О чем ты думаешь?

— О том, принесет ли судьба мне еще такой подарок?

— Ваша слабость в том, что вы не можете управлять отчуждением и отождествлением.

От этого память что решето. Выдумали нечто, как судьба, рок, придали этому значимость, а сами просто ленитесь.

— Ты хочешь сказать, что судьбы нет?

— Сначала надо понять, какой смысл вы вкладываете в это слово. Если для тебя «судьба» — это сценарий, написанный Богом, то это ограничение свободы волеизъявления. Абсурд. Если для тебя «судьба» — что-то неотвратимое, то нет смысла в познании этого. Однако предскажут тебе: «Попадешь под машину», ты будешь стараться «изменить судьбу», т. е. не попасть под машину, но получишь обратный эффект, дело лишь во времени. А если поставить задачу при переходе улицы остановиться и прогнать суету, то автоматически решится главная задача. И так во всем в жизни: то, что ты считаешь главной задачей — иллюзия, а то, что тебе кажется второстепенным в достижении — как раз и есть главное.

Например, если я хочу, чтобы некто в меня влюбился, я не буду добиваться этого, применяя женские ухищрения. Поступлю иначе: я буду десятки раз подходить к зеркалу и искать, что во мне хорошего. Я буду развивать это, пока не станет всем заметно. Я буду удивлена, что не заметила еще некоторые достоинства. Не бывает иначе, нас так создала природа. И очень скоро я научусь слушать, относиться с интересом к собеседнику, и многие заметят, что мое общество приятно, что я интересна. Во время своих упражнений у женщины проявляется истинный мир ценностей и изменяется отношение к окружающим. От своего внутреннего богатства она щедра. Я тебе говорю это из опыта других людей.

— А сама ты этим занималась?

— Нет. Старалась быть рядом с интересными людьми. Мое время стихии, порыва прошло. Настало время учения, мудрости. Обучалась я через чувство сострадания. Любовь встречала очень редко. А жажда познания во мне разгорелась сполна.

— И у тебя не было воспитателя?

— Няни были, но чужие. С Ариной Родионовной я готова была просидеть день и ночь, — и показала в угол, где стояла прялка, — это на память о ней. И с мамой Есенина…

— Ты виделась с Ариной Родионовной?

— Не виделась, а встречалась очень часто. Саша поначалу меня пугался, поэтому просил меня приходить в белом платье. Он смотрел зачарованно, как я хожу, и просил дать ему руку. После этого стремительно убегал куда-то. Он еще был тогда мал. Потом он возвращался и пытался рисовать меня, пририсовывал то корону, то полумесяц. Последний раз мы виделись, когда ему было 14 лет. Арина Родионовна считала меня домовым и никогда не отказывала в сказке. Она что-нибудь вязала и рассказывала. Так что у меня была няня.

— А мама Есенина?

— Это удивительно очаровательная женщина. Женщины такого духовного богатства исключительно редко встречаются.

— А сам Сережа?

— В нем было странное сочетание мечтательности и порыва, зачастую вступавшие в противоречие. Я знала, что судьба его будет трагична. С его мамой мы просиживали зимние вечера. Я утешала ее, а она мне пела песни. Она их знала много, большинство с тоской. Сережа притворялся спящим, а сам втайне слушал.

— Ты встречалась только со старушками?

— Не только. Например, с Грибоедовым и с Гоголем. Но последний шарахался от меня в угол. Начинал трястись, потом бросался что-то писать. Мне это быстро надоело.

Я много времени проводила у походных костров с Жанной Д'Арк. Меня потрясло чувство жертвенности этой женщины. Я в первом же походе сказала ей о ее выборе, что она будет предана. Она ответила, что исполнит волю божью до конца. О ней неверное представление как о фанатичке, а она была настоящей женщиной, выбравшей венец мученичества. Интересного было много… в прошлом.

— Неужели сейчас нет ничего интересного?

— Есть, но у большинства взгляд обращен вовне, а не в себя. Занимаются материальным, мало кто духовным. Общее идейное начало растрачено. То, что сказано о прошлом, извращено.

— Но любовь спасет мир?

Грустно улыбнулась, — у вас занимаются пустословием. Любовь — это такая высота…