Сергей Николаев - Путь к свободе. Начало. Понимание.

…без сильного сосредоточения на образе самих себя они теряют самосострадание, а с ним и самозначительность. Таким образом, маги правы, говоря, что самозначительность — это просто замаскированная жалость к себе».

Подумайте сами, что означает наше серьезное отношение к себе, кто это «я»? Разве это не тот образ, который мы о себе имеем? Со всеми нашими амбициями, самомнением, с представлением о том, чего мы достойны, а чего нет, и т. д. и т. п. И когда с нами происходит что-то, чего мы, (то есть наш образ себя) как нам кажется, недостойны, то мы злимся, раздражаемся или испытываем какие-то другие эмоции. Мы говорим себе, что достойны лучшего обращения, лучших условий существования и т. п. То есть, в действительности, мы просто жалеем себя. Однако когда чувства, вызванные самозначительностью, уже пришли, они становятся реальностью; мы действительно чувствуем эти, как нам кажется, настоящие, независимые эмоции, которые начинают жить собственной жизнью вследствие нашей на них реакции. Нам никогда не приходит в голову, что они — результат серьезного отношения нашего образа себя к самому себе, то есть наша жалость к самим себе.

Я знаю, что все это не так просто осознать, и прекрасно помню все те трудности через которые прошел сам в попытках в этом разобраться. Так что не отчаивайтесь, если то, что вы прочитали в предыдущем абзаце, не совсем ясно, ведь приход к реальному осознанию того, чем мы являемся, к видению того, как работает наше сознание, очень не простая вещь. Обычно у человека уходят годы пути на то, чтобы обрести возможность встретиться с самим собой. Я надеюсь, что моя книга поможет вам сделать это. А для начала нам достаточно просто помнить о самокритичности, о том, что мы, возможно, чего-то не понимаем, и продолжать исследовать. Необходимо лишь помнить о том, что те эмоции, которые мы испытываем, не есть нечто само собой разумеющееся, нечто совершенно оправданное; помнить, что наши взгляды, а соответственно и наши реакции, меняются. Если мы способны на это, то путь свободен, мы в безопасности, ведь эта память всегда позволит нам не стать одержимыми тем, что мы на данный момент считаем, тем, что мы в данный момент чувствуем. Эта память всегда сможет принесет нам ту отрешенность, о которой я писал выше, и которая совершенно необходима на этом опасном пути к свободе, на пути к реальности того, что есть.

Здесь мне хотелось бы добавить, что когда я говорю о серьезном отношении к себе, я не имею в виду лишь ту неоправданную важность, которую люди обычно придают своей персоне. Я имею в виду также и то чувство недостойности, чувство, что это все слишком сложно, что это не для меня, ощущение собственной слабости и поражения. Эти чувства, вне всякого сомнения, являются другой стороной той же самой медали серьезного отношения к себе. Необходимо помнить, что вы — человек, что «вам была дарована сила», и что, будучи человеком, вы, как и любой другой, «можете искать проход к свободе и пройти сквозь него». В вас есть все те же способности, что и в других. Все те люди, которые достигли просветления, абсолютно ничем от вас не отличались, и им на этом пути пришлось пройти через те же сомнения, через те же страдания и борьбу, через что придется пройти и вам.

Именно вследствие того, что изложено мною в предыдущем абзаце, в своей коррекции русского перевода К. Кастанеды, я заменил слово «важность» на слово «значительность». По-моему, у первого есть выраженный оттенок превосходства, тогда как речь тут, без сомнения, идет и о другой стороне нашего серьезного отношения к себе, о другой стороне нашего ощущения того, что мы являемся особенными, не такими, как все, об ощущении недостойности.

На протяжении книги мы еще не раз возвратимся к теме серьезного отношения к себе, ведь это действительно «самое главное» на пути к свободе. Причем я хочу сказать, что победа над самозначительностью — это, несомненно, необычайный триумф и огромное достижение на пути, однако идти к этому триумфу, то есть иметь возможность самостоятельно двигаться по пути, возможно лишь в случае осознания нами бессмысленности самозначительности, осознания необходимости избавиться от нее.

Это было действительно необычайное путешествие.

…Я лежал и слушал музыку. Это был Китаро. Вдруг звуки неожиданно обрели очень глубокий смысл. Казалось, что каждая нота выражает что-то очень глубокое, что автор говорит со мной через свою музыку, пытается передать то, что он чувствует, о чем он тоскует, чем он восхищается. Я подумал о том, действительно ли это так, и спросил моего друга, который был в той же комнате, действительно ли Китаро хотел сказать все это через свою музыку. Мой друг ответил, что не знает.

Потом я закрыл глаза и оказался лицом к лицу с темнотой. Но это была не просто темнота, скорее, это было некое темное пространство, в котором не было ни одного ориентира, не было ничего, что я мог бы различить. Я смотрел в него, не зная, что мне делать, и пытаясь хоть что-то разглядеть. Но кроме темноты передо мной не было ничего. И вдруг, совершенно неожиданно у моих ног (то есть где-то внизу на уровне ног) появилась оранжевая линия и пошла вперед. Это была именно линия, тонкая, но все же достаточно хорошо различимая. Все, что мне оставалось делать, это идти за ней. Ведь вокруг больше ничего не было. И я пошел. Вернее пошло, наверное, мое внимание, но тогда оно и было мной. Я двигался по ней, и вдруг передо мной возникло препятствие. Я уперся в него. Я не могу сказать, что оно было чем-то визуальным, по крайней мере, сейчас я не помню, на что это было похоже. Скорее, оно было лишь ощущением какой-то плотности, неким барьером, сгустком чего-то. Я смотрел на это образование и вскоре понял, что оно было одним из моих взглядов, одним из моих отношений к чему-то, каким-то мнением, какой-то крупной смысловой единицей моего сознания. Я просто продолжал воспринимать его без какой-либо реакции, и очень скоро оно начало терять плотность, как будто бы задрожало и просто исчезло, как бы разрушилось, под влиянием моего внимания. Как только это произошло, от того места, где оно находилось, оранжевая линия опять пошла вперед, но не прямо, а под некоторым углом. Я снова пошел за ней. Довольно скоро она опять привела меня к такому же образованию, как и прежнее, но теперь это было уже другим устойчивым отношением, другим устойчивым взглядом моего сознания. Далее процедура повторилась в точности. Я просто какое-то время смотрел на него, и в моем внимании оно просто исчезло. Я не хочу сказать, что мог выбирать, что мне делать. Я не мог (да и не хотел) больше ничего, кроме как идти за этой линией и встречать то, что мне попадается на пути, ведь больше я просто ничего не воспринимал. А что можно было делать с этими препятствиями, я даже не представлял. Да и намеренья что-то с ними делать у меня не было. Далее все в точности повторилось. Оранжевая линия снова пошла вперед, правда уже под другим углом, и я последовал за ней. Так я двигался за этой линией, несколько меняя направление, от одного препятствия к другому. После разрушения или растворения, наверное, четвертого или пятого образования, каждое из которых было по своей структуре совершенно идентично предыдущему (по крайней мере, я разницы не помню), я вдруг совершенно ясно осознал, что эта оранжевая линия, тот путь, по которому я сейчас иду, это Кастанеда, то есть та информация, которую я получил из его книг. Я понял, что она и есть этот путь, эта оранжевая нить, которая ведет меня сейчас в этой темноте. Это было откровением, однако раздумывать об этом было некогда, надо было продолжать движение, продолжать идти за этой оранжевой линией, ведь, повторюсь, кроме нее в этой тьме не было абсолютно ничего.