Александр Шевцов (Андреев, Саныч, Скоморох) - Очищение. Том.2. Душа

А подход этот таков: при первом и поверхностном знакомстве ты с первых же страниц сочинения понимаешь, что это полноценная наука и что душа не была для автора самостоятельным предметом.

Особенно это заметно по «Психологии детства».Он в ней немало использует выражения вроде «душа ребенка» или «душевная жизнь» в совершенно бытовом, простонаучном значении. При этом вся книга переполнена всяческими Болдуинами, Бине, Штернами, Бюлерами, и вообще складывается впечатление, что читаешь Выготского или Блонского. В общем, это чистой воды европейская наука той поры на хорошем ее уровне. А она, как помните, была психологией без души.

Создается впечатление, что священник Зеньковский, который в ту пору руководил кафедрой экспериментальной и детской психологии в Русском педагогическом институте, который основал в Праге, с каким-то даже неистовством служит своей новой хозяйке, делая из работы в работу Науку. Даже скучно становится читать еще одну работу про психику…

И лишь когда подходишь к заключительным мыслям всего исследования, закрадывается подозрение, что что-то не склеивается в сложившемся образе. Каким образом трехсотстраничная нудная книга о психологии, как эту науку представляли себе в начале двадцатого века, может завершаться вот таким выводом:

«Мы заканчиваем на этом наш анализ детской личности, детской души в целом. Мы видели, что детская душа в своей важнейшей и влиятельной стороне имеет внеэмпирическии характер. Но развитие детской личности движется в сторону расширения и усиления эмпирической стороны, которая становится постепенно (в сознании) настоящим центром активности, настоящим субъектом психической жизни» (Зеньковский. Психология детства, с. 320).

Даже здесь особых сомнений, что это исследование психики или психической жизни субъекта, не возникает. Да и смешение души и личности выглядит отталкивающе, потому что личность, как ее понимает психология, душой быть никак не может. И это даже какое-то вредительство, смешивать два эти понятия. Но вот заявить, что детская душа в своей важнейшей и влиятельной стороне имеет внеэмпирический характер, как вывод из огромного и совершенно наукообразного труда, — это означает, что автор научными средствами доказал, что душа не есть психика и приходит из иных миров!..

Даже если в действительности он этого и не доказал, он так определенно считает, и значит, это и было целью его труда. Ведь он приводит его к этому выводу. Как же он так обманул меня, что я целую книгу верил, будто он делает науку? Допускаю, что причин было две. С одной стороны, это и было замыслом: написать такую книгу, чтобы на нее попадались сами ученые, принимая ее за работу своего, а по прочтении с неизбежностью приходя к мысли о том, что душа — это не психика.

С другой же стороны, Василий Васильевич допустил тут методическую ошибку, как говорится. Увлеченный задачей борьбы с Наукой, он заигрался в наукообразность и забыл, что богословие требует чистоты подхода. Все-таки еще только-только закончилась гражданская война, окончательно закрепившая вселенскую несправедливость в России, и в душе кипели боль и обида. Еще душа рвалась сражаться, и он сражался, как мог!

В середине 50-х другой наш богослов Владимир Лосский отчитал Курс лекций, называвшихся «Догматическое богословие». Он начал их как раз с определения различий между научным и богословским подходом к исследованию. Мне кажется, именно то, что Зеньковский пожертвовал богословским подходом, привело к тому, что его работа затерялась среди множества сходных научных работ и при этом не стала богословской.

«Бог — не предмет науки, и богословие радикальным образом отличается от философского мышления: богослов не ищет Бога, как ищут какой-либо предмет, но Бог Сам овладевает богословом, как может овладевать нами чья-то личность. И именно потому, что Бог первый нашел его, именно потому, что Бог, так сказать, вышел ему навстречу в Своем откровении, для богослова оказывается невозможным искать Бога, как ищем мы всем своим существом, следовательно и своим умом, чьего-либо присутствия. Бог богословия — это «Ты», это Живой Бог Библии. Конечно, это Абсолют, но Абсолют личностный, которому мы говорим «Ты» в молитве» (Лосский Вл. Догматическое, с. 263).

Василий Зеньковский предпочел научный способ изложения и поиска богословскому и тем запутал и себя, и меня. И я едва не просмотрел того, что же он в действительности хотел сказать всей своей жизнью. А это именно тот масштаб, потому что все ту же мысль он упорно проводил в труде, которым завершил свой земной путь.

А именно в двух томах «Основ христианской философии».Зеньковский, правда, собирался написать третий том, который хотел посвятить собственно человеку, но жизнь судила иначе, и работу эту он написать не успел, и о его понятии души приходится судить по крошечной главе во втором томе «Основ», называемой «Психические отличия человека».Впрочем, ее достаточно.

В этой, по существу своему, вполне богословской работе, Василий Васильевич, очевидно, все еще продолжал свою битву с Наукой. Поэтому работа выглядит так, будто протоиерей Зеньковский продолжает ту самую войну против Платонизма, которую вели Отцы Церкви. А из-за наукообразности его языка, война эта выглядит доведенной до своего последовательного завершения, превращаясь в анекдот.

Выглядит это завершение так: если в человеке душа и тело неотделимы, то проще говорить не о какой-то самостоятельной душе, а о психике, то есть о психической жизни тела, которая может быть и биологическим усложнением простейшей чувствительности. Наука и Религия в этом вопросе удивительно сходятся, и их взгляды на природу души можно считать едиными… В сущности, они сходятся в том, что душа — это психика, а психика — это деятельность нервной системы, то есть проявление тела. Вот и объяснение единства.

Но почитаем Зеньковского. Изложив все научные взгляды на развитие психики таким языком, что начинаешь верить в то, что он ученый, он опять переворачивает все сказанное несколькими краткими рассуждениями.

«Действительно, психическую жизнь в человеке нельзя считать каким-то "придатком" — она связана со всей жизнью человека — в человеке тело неотделимо от души и обратно. Поэтому нельзя при разрешении вопроса о появлении человека на земле ограничиться только тем, каковы особенности его тела в сравнении с телесной стороной в дочеловеческой природе» (Зеньковский. Основы, с. 378).

Как-то не сразу, постепенно начинаешь понимать, что священник Зеньковский не пытался доказывать, что естествознание вернее говорит о душе человека, чем христианство. Он пытался доказать как раз обратное, но при этом исходил из того, что говорили о психике естественные науки. В сущности, он спорил со взглядами тех, кто вслед за Декартом стремился увидеть в животном простую рефлекторную машину, а потом перенести это на человека. Спорил он с Павловым, с бихевиоризмом и другими течениями. Суть положения, с которым он спорит, вот в этих строках про «трансформизм», то есть про общенаучное представление о том, что человеческое сознание постепенно трансформируется, превращается из простейшей раздражительности в психику: