Сергей Коленченко - Техника безопасности в духовном мире

Можно прикупить домик в деревне с огородом (и стать членом общества охотников с покупкой ружья). Хотя в случае войны это ничего не даст…

Некоторые аналитики-оптимисты уверяют, что сырьевой кризис наступит чуть попозже. Не важно. В конце концов, это — только вопрос времени…

(Я думаю, что он уже наступил. Начинается борьба за остатки сырьевых ресурсов. Собственно война в Ливии и есть начало. Ну кто позволит тому Каддафи иметь запас нефти на 50 лет при существующих темпах добычи? Надо ускорять, а если не хочет, то тем ему хуже…)

Все когда-то бывает в первый раз и всё когда-нибудь заканчивается. Скоро придется начать прощаться с технической цивилизацией, ее благами и недостатками, уютом и неустроенностью, вершинами гуманизма и безднами жестокости, взлетами мысли и глупостями, а также с очень многим другим.

У человечества был шанс построить уютный дом на Земле. Другого шанса не будет. Техническая цивилизация появилась на Земле впервые и исчезнет навсегда. Стремительный рост сменится столь же стремительным распадом.

«Абыдно, да?»

Хотя, следует заметить, что наверняка раньше сырьевого кризиса разразится структурный кризис мировой экономики, построенной на перефинансировании, о чем уже давно предупреждали толковые экономисты, например, М. Л. Хазин. А выходом из такого кризиса обычно являлась мировая война…..

Какой-то грустный PPS получился.

Причем, как у всех, у меня есть дети и внуки. Хотелось бы, чтобы им жилось лучше, чем нам. Жаль. Но как говорит поговорка «Предупреждён — значит защищён».

Пока же не о чём переживать. Как я писал выше: «бесполезно тревожиться о том, что изменить невозможно». Надо просто жить, любить, работать, отдыхать, растить детей и радоваться жизни. Бабочка, живя летом, порхает, радуется жизни, славит Господа, и абсолютно не беспокоится о грядущей зиме.

Напоследок хочу немного развеселить и заодно предостеречь об опасности неразборчивого чтения эзотерической литературы. Есть разные практики, разный эзотерический опыт у разных людей. Иногда за эзотерический опыт принимается нечто иное: сны, галлюцинации, разные «голоса». Чтение огулом просто запутывает читателя.

И может получиться в чём-то похоже на рассказ Марка Твена «Как я редактировал сельскохозяйственную газету»:

В редакцию ворвался длинный, похожий на мертвеца субъект с жидкими космами волос, висящими до плеч, с недельной щетиной на всех холмах и долинах его физиономии, и замер на пороге, приложив палец к губам. Наклонившись всем телом вперед, он словно прислушивался к чему-то. Не слышно было ни звука. Но он все-таки прислушивался. Ни звука. Тогда он повернул ключ в замочной скважине, осторожно ступая, на цыпочках подошел ко мне, остановился несколько поодаль и долго с живейшим интересом всматривался мне в лицо, потом извлек из кармана сложенный вчетверо номер моей газеты и сказал:

— Вот, вы это написали. Прочтите мне вслух, скорее! Облегчите мои страдания. Я изнемогаю.

Я прочел нижеследующие строки, и, по мере того как слова срывались с моих губ, страдальцу становилось все легче. Я видел, как скорбные морщины на его лице постепенно разглаживались, тревожное выражение исчезало, и наконец его черты озарились миром и спокойствием, как озаряется кротким сиянием луны унылый пейзаж.

«Гуано — ценная птица, но ее разведение требует больших хлопот. Ее следует ввозить не раньше июня и не позже сентября. Зимой ее нужно держать в тепле, чтобы она могла высиживать птенцов»…

«О тыкве. Эта ягода является любимым лакомством жителей Новой Англии; они предпочитают ее крыжовнику для начинки пирогов и используют вместо малины для откорма скота, так как она более питательна, не уступая в то же время малине по вкусу. Тыква — единственная съедобная разновидность семейства апельсиновых, произрастающая на севере, если не считать гороха и двух-трех сортов дыни. Однако обычай сажать тыкву перед домом в качестве декоративного растения выходит из моды, так как теперь всеми признано, что она дает мало тени».

«В настоящее время, когда близится жаркая пора и гусаки начинают метать икру…»

Взволнованный слушатель подскочил ко мне, пожал мне руку и сказал:

— Будет, будет, этого довольно. Теперь я знаю, что я в своем уме: вы прочли так же, как прочел и я сам, слово в слово. А сегодня утром, сударь, впервые увидев вашу газету, я сказал себе: «Я никогда не верил этому прежде, хотя друзья и не выпускали меня из-под надзора, но теперь знаю: я не в своем уме». После этого я испустил дикий вопль, так что слышно было за две мили, и побежал убить кого-нибудь: все равно, раз я сумасшедший, до этого дошло бы рано или поздно, так уж лучше не откладывать. Я перечел один абзац из вашей статьи, чтобы убедиться наверняка, что я не в своем уме, потом поджег свой дом и убежал. По дороге я изувечил нескольких человек, а одного загнал на дерево, чтоб он был под рукой, когда понадобится. Но, проходя мимо вашей редакции, я решил все-таки зайти и проверить себя еще раз; теперь я проверил, и это просто счастье для того бедняги, который сидит на дереве. Я бы его непременно убил, возвращаясь домой. Прощайте, сударь, всего хорошего, вы сняли тяжкое бремя с моей души. Если мой рассудок выдержал ваши сельскохозяйственные статьи, то ему уже ничто повредить не может. Прощайте, всего наилучшего…

Замените сельскохозяйственные термины на эзотерические, и вспомните, не попадалось ли вам нечто подобное этой газете? Мне — неоднократно.

И уж совсем напоследок, улыбнувшая история, реальнослучившаяся с одним автором продвинутых эзотерических опусов в США (там тоже есть такие увлечения). Рассказ ведется от первого лица:

Ко мне в дом позвонил человек и попросил разрешения зайти ненадолго, так как он у меня в большом долгу.

У меня возникло отчетливое впечатление, что у этого человека нет настоящего интереса к метафизике или традиционной психологии, и я был уверен, что он, как мы иногда, к сожалению, говорим, мертв для восприятий.

Я сразу спросил, что это за долг.

— Ваши сочинения освободили меня от огромного бремени.

Я сказал, что не думаю, что хоть что-нибудь из прочитанного им, повлияло на его развитие…

— Нет, все произошло с моей дочерью.

Я сказал, что не знаю его дочери, и мои сочинения не предназначены освобождать чьих-либо дочерей от огромного бремени.

Не будет ли он так любезен рассказать точно, что произошло? Я осознал, что это должно быть нечто на механическом плане, социологической природы, не связанное с чем-либо более глубоким, чем наш разговор…

— Вот как это случилось, — ответил он, — моя дочь была в руках у одного ужасного гуру, который полностью подчинил ее себе. Он начал читать ваши книги и пришел в такую ярость, что умер от сердечного приступа…