Игумен Петр (Мещеринов) - Беседы о вере и церкви

Но очень важно всё иметь на своих местах. Главное — это внутреннее; формы только тогда имеют значение, когда выражают это внутреннее. В связи с этим ставится вопрос о степени адекватности церковных форм духовному содержанию. Эта степень определяется:

а) исторически, б) соборно и в) личной совестью верующего.

Что здесь имеется в виду? Что внешние чины и формы помогают внутреннему, дисциплинируют, укрепляют его; что мы придерживаемся их за послушание Церкви и что есть разные степени значимости внешних форм для нас:

а) исконные церковные формы, исторически сложившиеся, например чинопоследования Литургии, Таинств и проч.,

б) соборно определенные Церковью, например дисциплинарные каноны, основы Устава Церкви и

в) более частные, применение которых к каждому из нас более свободно определяется нашей ситуацией.

Так, например, новую Литургию мы сочинять не будем; исторически сложившаяся форма совершения Таинства Евхаристии вполне адекватна ее внутреннему смыслу. Также основы Устава Церкви принимаются нами безоговорочно, и мы не будем, напр., требовать совершения Литургии в понедельник 1–й седмицы Великого поста. А что касается частных правил, то здесь мы более свободны в их индивидуальном применении к себе. И здесь есть общий принцип для всего внешнего чина: суббота для человека, а не человек для субботы (Мк. 2:27). Всякого рода внешние правила есть суббота, и мы должны применять их к себе в соответствии с той церковной ситуацией, в которой находимся.

Я говорю это к тому, что правила ко Причащению, которые сейчас есть в Церкви, относятся именно сюда, к третьей сфере внешних чинов, — соборно они не определены и исторически молоды. Сначала не было никаких правил ко Причащению: достаточно было участия человека в Литургии и предваряющем ее Богослужении. Соборно определено было только лишь, что причащаться нужно натощак. Затем, по мере ослабления евхаристической жизни, появились специальные правила ко Причащению, из них наиболее древнее и замечательное — то, что у нас сейчас печатается под этим названием. Затем, когда люди стали причащаться и ходить в Церковь крайне редко, появились в правиле уже и дневные каноны, взамен Богослужений, на которых люди не присутствовали, и посты перед причастием; так это дошло до нашего времени.

Наше теперешнее правило — трехдневный пост, трехдневное посещение Богослужений, каноны — уже сокращено по сравнению с Уставом, который требует недельного строгого поста, усиленных молитвословий и проч.; очевидно, эти правила рассчитаны на людей, которые причащались редко. Препятствием к частому Причащению (отмечу в скобках) стало со временем и само такое строгое правило, а главное — идеология, связанная с ним. Мы с вами, кстати говоря, разбираем все это не для того, чтобы вы сказали: а, все соборно, не определено, не древняя традиция — все выбросить: что хочу, то и ворочу! — вовсе нет: для того, чтобы понять место внешнего правила. Это вопрос церковной дисциплины, не более; а вот «идеологизация правила» — вещь опасная, на ней нужно остановиться.

Евангелие указывает нам соотношение внутреннего и внешнего: внутреннее нужно делать, внешнее не оставлять (см. Мф. 23:25-26). Главное, на что должно быть направлено наше внимание — внутреннее делание, выражением чего являются церковные формы, которых мы не оставляем, придерживаемся за послушание Церкви — но прилагаем их к себе индивидуально, пользуемся ими с некоторой свободой: «суббота для человека». Это евангельское учение.

А есть «идеология правила» — т. е. внешнее строго определенное правило мыслится как некая «покупка билета», дающая право приступить к Таинству. Это какая–то латинская точка зрения. Опасность ее в том, что внешнее в Церкви перестает быть только выражением внутреннего, а становится магическим по сути «допуском» к духовному, а Таинство, участие в нем, становится следствием исполнения внешнего чина, т. е. доступ к Богу ставится «под условие» исполнения какого–то внешнего ритуала. К Богу теперь нельзя прийти просто, а только через ритуал, обряд, внешнее правило; причем и само это правило настолько усложняется и устрожается, что Таинство превращается в некую даже обузу, тяжесть, обязанность, а не встречу с Богом, которой и чает душа. Вот заблуждение этой точки зрения. Это магизм и фарисейство.

Мы должны с вами хорошо знать, что норма здесь такова: Таинство принимается соответственно настроенной душой, т. е. с желанием, с пониманием, свободно и сознательно, и главное — чтобы душа внутренне соответствовала Таинству, была как бы «одного духа» с Таинством (пусть это соответствие несовершенно, неполно или даже только пока существует в виде желания). Внутренняя подготовка и ставит именно эту цель — возбудить желание, очистить совесть, примириться со всеми, привести все свои дела и жизнь в христианскую норму, церковный порядок; внешняя же подготовка помогает внутренней, дополняет ее путем определенной традиционно сложившейся церковной дисциплины. Вотее задача — а никак не посредствомежду человеком и Таинством.

Так как все люди разной меры, то и внешняя подготовка у всех своя; а то, что предлагает Церковь, — предлагает не как буквальную обязанность, а как некую среднюю меру, традиционно исторически сложившуюся, для применения к себе. Так, для редко причащающихся малоцерковных людей нужно более строгое выполнение именно внешнего правила — чтобы через это внешнее «расшевелить» душу, достучаться до нее, потому что для многих формальных христиан путь в Церковь — через внешнее. Для более церковных, зрелых христиан мера внешнего правила может быть меньше, потому что это только для малоцерковных людей жизнь Церкви сводится к богослужебным чинам и обрядам, а люди церковные живут более внутренней жизнью и имеют меньше нужды во внешних подпорках. Здесь надо смотреть обще: обязательно нужно нам перед Причастием более сосредоточенно помолиться, попоститься и проч. — вот и облекаем эти потребности в правило: кто может — целиком всё соблюдает, кто может — больше, а кто не может — меньше, без всякого смущения. Внешняя подготовка обязательно должна быть, нельзя ее разорить и отменить совсем, потому что, как говорит свт. Феофан, не бывает внутреннего без внешнего, но бывает внешнее без внутреннего. Но на первом месте стоит все же внутреннее созревание души; и ради него предпринимается внешнее, а не чтобы до буквы вычитать положенное. Вообще все внешние формы в Церкви необходимо одушевлять и наполнять внутренним молитвенным смыслом, — а иначе Таинства и Церковь превратятся в мучительный и тяжелый формализм и внешними правилами мы подменим живую жизнь с Богом.