Гопи Кришна - Кундалини. Эволюционная энергия в человеке.

Каждый раз, когда я попадал в эту сверхчувственную реаль­ность, меня настолько переполняло чувство таинственности и изум­ления, что все остальное в этом мире, все события человеческой ис­тории, все мечты и желания, все события моей жизни и даже сам факт моего существования, жизни и смерти казались тривиальным перед неописуемым великолепием, непостижимой таинственностью и величием океана жизни, в котором мне иногда удавалось достичь берега.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Ежедневное погружение в океан сознания, к которо­му я неожиданно получил доступ, возбуждающе по­действовало на мой ум. Я был изумлен богатством открывшегося во мне мира. Беспокойство и сомнения, вызванные моим состоянием, исчезли без следа, уступая место чувству невыразимой благодарно­сти божественной силе, которая, невзирая на мое невежество и по­стоянное сопротивление, на мои ошибки и промахи, все же создала во мне новый канал восприятия, благодаря которому потрясающая реальность открылась для моего внутреннего взора.

Несмотря на все мои усилия, известия об этих странных психи­ческих проявлениях просочились наружу. Мое странное поведение и состояние глубокой поглощенности не остались незамеченными хозяином дома, друзьями и сотрудниками. Даже если бы я пытался, мне не удалось бы овделаться от этого состояния, так как я нахо­дился под глубоким впечатлением событий, превосходящих всякое воображение. Я никак не мог скрыть от своих знакомых происшед­шую со мной метаморфозу, поколебавшую мое душевное равнове­сие. Хозяин дома, и без того обеспокоенный моими прогулками в со­стоянии глубокой задумчивости, которой не удавалось скрыть от постороннего взгляда, совсем разволновался, обнаружив, что по но­чам в моей комнате горит свет, а я что-то увлеченно пишу. Зная о моей склонности к мистицизму, он осторожно высказал опасение, что моя постоянная поглощенность и ночное творчество могут ока­заться прелюдией к отказу от мира и началу монашеской жизни.

На протяжении нескольких недель я был не в состоянии сопро­тивляться очарованию этого нового переживания и не мог выйти из состояния созерцательности. Я непрерывно находился в его власти, не считая нескольких часов неглубокого ночного сна, что не давало мне возможности сосредоточиться на чем-либо ином. Я, словно ре­бенок во сне, механически принимал пищу, а когда ко мне обращались с вопросами и мне приходилось отвечать, я делал это, как че­ловек, полностью поглощенный спектаклем, разыгрывающимся пе­ред его взором, и ограничивался лаконичными фразами, тут же за­бывая их. Я продолжал посещать офис лишь в силу привычки, не испытывая никакого желания делать это. Все мое существо восста­вало, когда я был вынужден спускаться с трансцендентальных вы­сот сознания к папкам, пылящимся на моем столе. Через несколько дней бесцельного просиживания в душной атмосфере рабочего ка­бинета, я принял решение взять отпуск на длительный срок, а за­тем и уволиться с работы. Осознавая, что потеря работы значитель­но снизит мой доход, я все же не мог противиться столь долго по­давляемому желанию бросить унылую службу.

Тем временем по городу поползли слухи, и к моему дому стали стекаться толпы людей, прослышавших о происшедшей со мной ме­таморфозе. Большинство приходили лишь для того, чтобы удовлет­ворить любопытство, увидеть собственными глазами то, о чем слы­шали, подобно тому, как приходят посмотреть на урода в кунстка­мере или увидеть представление фокусника. Мало кто обнаруживал хоть малейший интерес к природе этих неожиданных проявлений. Приток людей увеличивался изо дня на день, и вскоре у меня не оставалось ни минуты свободного времени. Понимая, что отказаться от разговоров будет невежливо и может быть превратно истолкова­но, как проявление гордыни, я решил проявить терпение и уделял внимание каждому собеседнику, правда ценой внутреннего покоя, столь важного для меня в первые дни метаморфозы. Обычно мой ум пребывал в экзальтированном состоянии, и мне приходилось обща­ться с людьми, не выходя из этого состояния, или погружаться в бо­лее глубокую задумчивость под любопытными взглядами присутст­вующих с тем, чтобы вновь очнуться при прибытии новой группы посетителей. Я механически приветствовал вновь прибывших, часто не сознавая, что говорю, и не замечая их ухода.

Вскоре напряжение стало невыносимым и начало явно сказыва­ться на моем здоровье. Первым симптомом стало беспокойство по ночам, что вскоре вылилось в частичную бессонницу. Но сейчас она не вызвала во мне тревоги — вместо того, чтобы испугаться прибли­жения врага, причинившего мне столько неприятностей в прошлом, я расценил это состояние как признак освобождения духа, его неза­висимости от диктата плоти. Отсутствие жены, которая с неизменным женским инстинктом следила за моей диетой, позволило мне проявлять полное безразличие к приему пищи, это открыло мне глаза на то, что я освободился от рабской привязанности к регуляр­ному питанию. Постепенно мной стало овладевать чувство отрешен­ности от мирских забот, сопровождающееся желанием порвать це­пи, связывающие меня с семьей и вести жизнь саньясина.

Поскольку я прошел через невероятное переживание, привед­шее к совершенно неожиданной метаморфозе, я должен был поде­литься с другими. Поэтому я убеждал самого себя, что обязан вести жизнь, свободную от мирских оков, всецело посвятив себя служе­нию человечеству, чтобы открыть миру великую истину, найденную мной. Единственным препятствием на пути к исполнению этого ре­шения была моя любовь к родным и друзьям, которую, судя по опы­ту, будет непросто забыть. Но, вникнув более глубоко в этот вопрос, я с удивлением обнаружил, что переживание, через которое я про­шел, полностью очистило мою душу от мирской любви и что я могу со спокойным сердцем навсегда расстаться со своей семьей и друзь­ями, даже не бросив на них прощальный взгляд, чтобы посвятить себя священной миссии, которую я возложил на себя.

Однако, хотя мне посчастливилось познать то состояние ума, которое заставляло совершать беспримерные подвиги самоотрече­ния и аскетизма древних пророков и провидцев, я не нашел в себе достаточно сил последовать их примеру из-за стресса, которому подвергся мой организм, пребывая длительное время в неблагопри­ятных условиях. В моем организме был какой-то скрытый недоста­ток, проявлявшийся при нарушениях дневного распорядка и диеты. Думаю, что именно из-за этой слабости мне удалось проследить за­висимость между телом и умом даже при трансцендентальном со­стоянии ума.

Более месяца я прожил в не поддающемся описанию состоянии триумфа и духовной экзальтации. В течение этого периода все мое существо было пронизано ощущением, что, где бы я ни находился и что бы ни делал, меня неизменно окружало безмолвное присутствие истока моего личного существования. Часто я переживал состояния более глубокой поглощенности, когда, потеряв дар речи, утопал в неописуемом. К концу этого периода из-за постоянного недосыпа­ния и нарушения диеты экзальтация и ощущение счастья значите­льно уменьшились, и я вновь стал испытывать симптомы истощения и беспокойства. Однажды утром, поднявшись с постели в состо­янии глубокой депрессии, я понял, что переживаемый мной корот­кий период райского счастья подошел к концу. Это отрезвило меня, как холодный душ. Осудив себя за необоснованный оптимизм, я вновь решил следить за собой и соблюдать диету. И уже через не­сколько дней я почувствовал улучшение.