Игорь Калинаускас - Преображение. Путевые заметки

В чем же это величие? Среди словесных подсказок мы имеем только одно: каждый человек в своей субъективности есть маленькая вселенная, микрокосм, который соразмерен, подобен вселенной, макрокосмосу. Тоже абсолютно романтическое утверждение, потому что оно становится истиной только на уровне индивидуального переживания. Но поскольку индивидуальное, субъективное переживание этих ипостасей человека, что ни говори, доступно не всем, то появляется так называемый «сю-сю»-реализм.

Предположим, у человека не было субъективного переживания, что величие человека — это истина. Но ему нравится эта мысль, потому что она психологически компенсирует, создает некую мотивацию. Так создается псевдодуховность. «Псевдо» не означает, что она «ай-яй-яй, бяка» и ее нужно разоблачать, уничтожать. Нет. «Псевдо», потому что она основана на здравомыслии, а не на переживании истины. Вот и все. Такой «сю-сю»-реализм. Именно он породил в псевдодуховности идеи умаления — умиления: «небоскребы-небоскребы, а я махонький такой», трансформировал заповедь Христа о том, что все мы дети Божьи, в «рабов божьих», «слуг божьих».

Именно «сю-сю»-реализм породил церковную иерархию, как и иерархию мистическую. Для удобства реализации этой «сю-сю»-реалистической идеи строятся специальные социумы и, как ни странно, все они ведут свое происхождение от богемы. Понимая термин «богема» как микросоциум художников. То есть все это есть порождение искусства. Отсюда слово «искусственное», которое происходит от слова «искусное». Что, в свою очередь, происходит в русском языке от однокоренного слова «искус». То есть процесс искусывания, так сказать, извлечение куса из целого и выдача его за целое…

Так создаются маргинальные окраины великого среднего. Как говорится, «маленькая собачка до старости щенок». Чем меньше микросоциум, тем больше в нем гордыни, самости, чувства собственной исключительности.

Именно таким нехитрым способом беспощадный романтизм превращается в «сю-сю»-реализм. То есть порыв веры в приятное психологическое состояние от здравомыслия. Социуму очень нужна его романтически настроенная часть и в тоже время, романтические идеи он всегда старается перевести в приятно здравые состояния, доступные для масс.

Мужество одержимых — пугает, Сю-сю реализм — утешает.

Но без этого мужества одержимых романтиков социум не может существовать, он разрушается. Потому-то в истории человечества, человеческих сообществ мы легко обнаружим: как только исчезала романтическая часть социума — этот социум разрушался, переставал существовать. Недавно мы с вами присутствовали при таком случае. Умерла романтическая идея государства всеобщего равенства и братства и рухнула одна из величайших империй.

Романтизм и реализм в любых самых неожиданных своих ипостасях — необходимая часть жизни, как устройства для совместного проживания людей. И это закон.

С одной стороны, пафос вопиющих о торжестве рационализма, в его абсолютном превосходстве над романтизмом, торжество реализма, так сказать. И пафос торжества романтизма над реализмом. И то, и другое просто разбалансировка, потому что и то, и другое — это две взаимодополняющие, необходимые для жизни вещи. Персона не может жить на одном рационализме, потому что теряет мотивационную силу, и на одном романтизме, потому что теряет адекватность, то есть искусность.

Если подняться на самый верх этого жанра, то мы можем процитировать Флоренского, его знаменитую работу «О двух правдах, о двух истинах» — правде бытия и правде смысла, которые всегда существуют совместно: « Расщеплением этих двух правд уничтожается истина как таковая».

Есть люди, которые хотят выйти за пределы жизни, им отведенной. Не зря такая формулировка — «отведенная тебе жизнь», все эти песни о судьбе, о карме, о предназначенности. Одна версия — ты сам в этом виноват, другая — судьба-злодейка виновата. Или господь Бог не досмотрел… Словом, все равно, кто-то виноват. Сама идея, что не все в жизни гладко, хорошо и правильно, она уже, так сказать, неформализованное признание, что в устройстве жизни что-то не сложилось. Слишком много страданий, неудач, боли, разочарований, и совсем мало радости.

Так вот, за пределами банальностей жизни, как устройства для совместного проживания людей, существует то, что в словах называется верой и любовью. Я уже говорил, что с психологической точки зрения вера— это когда ты входишь в кого-то или во что-то, а любовь— это когда ты в себя впускаешь кого-то или что-то. А когда любовь и вера совпадают, рождается то, что в словах называется мудрость.

Вера и любовь — это романтизм, обладающий колоссальной способностью к трансформации — преображению. Именно эти два романтических момента, а они могут присутствовать в жизни любого человека, делают знание живым, а романтизм мудрым. Тогда возможно изменение отношений с реальностью и с собой тоже. Что, собственно, и есть трансформация — процесс, в результате которого система управления, основанная на самоконтроле, сменяется системой управления, основанной на том, что называется самосознанием. Термин, к сожалению, неточный, потому что взят из лексикона понятий науки и грешит некорректностью. Поэтому гораздо лучше взять романтический термин, трактуя его абсолютно реалистически. И этот термин существует. Дух!

Вера живая — это войти в Дух! В пространство, обозначенное этим словом. А любовь живая — это впустить пространство Духа в себя! В свою субъективность. Если это произойдет, произойдет Преображение Господне или просто преображение, которое на скучном языке называется трансформаций. Тогда человек обретает Бытие.

Жизнь как устройство по отношению к бытию есть только часть целого. Если трансформация произошла, превратность и несовершенство устройства под названием «совместная жизнь людей» не смогут оказать разрушающего воздействия на вашу субъектность и вы никогда не станете «консервой» или живым трупом. Вы обретете бессмертие не как некую бесконечную протяженность конвенционального времени, а как бессмертие при жизни: пока живу — я бессмертен!

Бессмертие как переживание неконвенционального простора, которое обозначено словом вечность. Проживание пребывания в мире становится несоизмеримо объемнее, интенсивнее, многообразнее, что делает вашу жизнь произведением свидетельского искусства, свидетельством Духа. В этом случае конвенциональное время играет ту служебную роль согласования совместной жизни, синхронизации, для которой оно предназначено. А время вашего бытия в мире, вашего проживания измеряется совсем по-другому. Так кто там прожил Мафусаилов век? Это же не по календарю, а по бытию, и за время бытийствования столько всего сотворил, что нескольким поколениям, сменяющим друг друга, не сотворить.